Выбрать главу

Он задумался о том, не следует ли ему изменить интерьер этого дворца. Он интересовался архитектурой. Охотно приглашал к себе художников. Их творения услаждали его зрение, так же как женщины - другие чувства. Он вспомнил давнишних друзей - верный признак надвигающейся старости! Леонардо да Винчи! Бедный Леонардо! Я почтил его моей дружбой, подумал Франциск, но, вероятно, потомки скажут, что это он оказал мне честь. Я любил этого человека. Я могу сделать человека королем. У меня есть сын, который когда-нибудь станет королем. Но художника может создать только Бог.

Он понимал это и ценил живописцев, писателей, скульпторов - все они знали, что король Франции покровительствует им. Многие придворные мучились, читая Франсуа Рабле; они не понимали, почему король так любит умного монаха, не слишком почитавшего своего господина и его свиту. Сатира забавляла короля, и потому он был согласен стать ее объектом.

И сейчас, видя приближение старости, он предавался воспоминаниям о славных днях молодости. Ему еще нет сорока, напомнил себе Франциск, но он уже не тот юный смельчак, что сражался здесь, в Амбуазе, с быком и тремя львами. Когда-то он без оружия завалил вепря. Мать в страхе заламывала руки, однако она гордилась своим сыном, своим "Цезарем".

Что ж, он по-прежнему король. В свои лучшие дни он оставался самым веселым человеком двора. Он позавидовал своему старому другу и противнику английскому королю. Этот человек всегда видел себя таким, каким он хотел себя видеть. Счастливый дар! - вздохнул Франциск. Стимул в молодости, утешение в старости.

Он едва не засмеялся, подумав о Генрихе, его очаровательной новой жене Анне и старом злом Клименте, отлучившем обоих от церкви.

Он вспомнил о том, что беспокоило и раздражало его в последнее время. Предмет разочарования - сын Генрих - одиноко сидел в углу зала. Какой он неловкий! Мрачный! Франциск был готов назначить пожизненную пенсию любому человеку, который научит молодого Генриха громко смеяться. Как у меня вырос такой сын? Больше я не буду терпеть его хмурый вид и вечные жалобы.

Он поднял голову и подозвал к себе двух дорогих ему женщин - Анну, его любовницу, и Маргариту, королеву Наваррскую, сестру и подругу детства. Изумительная пара! Глядя на них, можно было гордиться Францией. И правда, в какой другой стране они могли появиться на свет? Маргарита обладала одухотворенной красотой, Анна - чувственной. И обе были наделены тем, что Франциск искал в женщинах помимо совершенства лица и фигуры, а именно интеллектом. По уму они были равны ему. С ними он мог обсуждать политические проблемы; их остроумные советы забавляли его. Он имел множество любовниц, но Анна оставалась его главной любовью. Что касается. Маргариты, то их взаимная привязанность зародилась, когда он едва начал говорить. Любовницы приходят и уходят, но лишь смерть способна оборвать узы между братом и сестрой. "Я полюбила тебя прежде, чем ты родился, - сказала однажды Маргарита. - Я люблю тебя гораздо сильнее, чем мужа и ребенка". Она не лгала. Она возненавидела мужа за то, что он бросил ее брата в битве при Павии; она убежала из дома и, рискуя жизнью, поспешила к Франциску в Мадрид. Сейчас она почувствовала его настроение быстрее, чем Анна, поскольку они были точно близнецы. Они всегда стремились находиться рядом, каждый из них быстро замечал настроение другого, они делили свои радости.

- Дорогой мой, почему ты сегодня грустен? - улыбнувшись, спросила Маргарита.

Он жестом предложил женщинам сесть справа и слева от него. Потом взял руку Маргариты и поднес ее к своим губам. Его движения были полны изящества и шарма.

- Грустен? Нет, - сказал он. - Но я думаю об этом браке с итальянкой.

- Мне он не нравится, - заявила Анна. - Что это за семья? Какое право имеют торговцы Медичи породниться с королем Франции?

- Любовь моя, - сказал король, - ты повторяешь слова моих советников. Повторение, увы, может наскучить, даже если оно звучит из твоих сладких уст.

Он подал знак музыкантам.

- Играйте, играйте! - приказал король, не желая, чтобы их беседа оказалась подслушанной.

- Папа - мошенник, - не сдалась Анна. - И если правда скучна, с этим следует смириться.

- Мошенник! - воскликнула Маргарита. - Он хуже чем мошенник. Он глупец.

- Дорогие дамы, вот что сказал мне духовный наставник сына. Он не в восторге от женитьбы моего наследника на дочери торговца. По его мнению, такой брак допустим, лишь если он сулит большую выгоду трону; в этом случае Бог может благословить подобный союз.

Они рассмеялись.

- Если бы ты не сказал, что это мнение духовною наставника Генриха, заметила Маргарита, - я бы подумала, что ты цитируешь короля Англии, Генриха Восьмого.

- Да помогут ему святые! - насмешливо сказал Франциск. - Пусть он наслаждается дарами богов со своей прелестной новой женой. Я написал Генриху о том, что желаю ему этого.

- Он искренне поблагодарит тебя, - сказала Маргарита. - "Разве я не вправе получить от Бога богатство, власть, успех и благополучие? - заявит он. - Кто, кроме меня, Генриха Восьмого, заслуживает всего этого?"

- Я бы хотел, чтобы бедный Франциск питал к королю Франции хотя бы одну десятую той любви, что Генрих Тюдор испытывает к английскому королю! вздохнул Франциск. - Я люблю короля Франции за его недостатки, в то время как Генрих Тюдор любит короля Англии за его достоинства. Настоящая любовь всегда слепа.

- Но он прав: следует заботиться о материальной выгоде, - сказала Анна. - Что сулит нам этот брак?

- Они богаты, эти Медичи. Они пополнят нашу казну, оскудению которой, к сожалению, способствовала ты, Анна. Так что радуйся вместе со мной. Медичи преподнесут нам три бриллианта - Геную, Милан, Неаполь.

- Чего стоят обещания папы! - заметила Маргарита.

- Любовь моя, не говори пренебрежительно о Святом Отце!

- Он имеет весьма подлую привычку обманывать своих чересчур доверчивых детей!

- Я сам разберусь с Климентом, любовь моя. И достаточно политики. Я охвачен тревогой и хочу поделиться ею с двумя мудрыми женщинами. Я имею в виду юного Генриха. Не будь его мать самой добродетельной женщиной Европы, я бы подумал, что он не мой сын.

- Ты слишком требователен к нему, мой король, - сказала Анна. - Он еще мальчик.

- Ему уже четырнадцать лет. Я в его возрасте...