- Нельзя сравнивать свечу с солнцем, моя любовь, - заметила Маргарита.
- Разве нельзя ждать хоть некоторого блеска от сына солнца? Я не выношу мрачных, глупых детей, однако именно таким кажется мне мой отпрыск.
- Ты ждешь от него очень многого, потому что сам являешься выдающейся личностью. Дай ему шанс; как говорит твоя сестра, он еще очень молод.
- Вы, женщины, слишком снисходительны к нему. Если бы я знал, как высечь из этой тупой головы хоть искру интеллекта!
- По-моему, - сказала Маргарита, - в твое отсутствие мальчик становится более живым и сообразительным. Ты согласна со мной, Анна?
- Да. Поговори с ним об охоте, любовь моя, и ты увидишь перед собой твое отражение.
- Об охоте! Физически он весьма крепок. Если бы дофин обладал его здоровьем!
- Не вини своих сыновей, Франциск. Вини короля Испании.
- Или, - вставила Анна, - самого себя.
Он посмотрел на нее, в его глазах вспыхнул огонь, но Анна выдержала взгляд короля. Она дразнила его, была насмешливой и уверенной в себе. Он любил ее уже почти десять лет. Она позволяла себе вольности, но Франциску это нравилось. Он не был ее богом - этим она отличалась от Маргариты. Франциск улыбнулся - он умел увидеть себя со стороны. Она права. Он был плохим, безрассудным воином. Результат - Павия! Он мог винить лишь самого себя. Он один нес ответственность за то, что молодой Генрих и его старший брат, дофин, заняли место отца в испанской тюрьме в качестве заложников.
- Ты забываешься, моя дорогая, - сказал он, попытавшись придать голосу холодное звучание.
- К сожалению, любовь моя, боюсь, это правда, - дерзко отозвалась Анна. - Но я люблю тебя за твои недостатки не меньше, чем за твои достоинства. Поэтому без страха говорю тебе правду.
- Это было несчастливое стечение обстоятельств, - быстро вставила Маргарита. - Королю пришлось вернуться, а сыновья заняли его место. Но вернемся к главной теме нашей беседы. Юноши возвратились из Испании...
- Где молодой Генрих позабыл свой родной язык! - воскликнул Франциск. - Разве я стал бы говорить на языке варваров, вернувшись из самого длительного плена?
- Он заговорил на испанском языке, когда вернулся домой, - заметила Анна. - И весьма свободно, насколько мне известно.
- Да, весьма свободно. Он выглядит, думает и ведет себя, как испанец. Он больше похож на сына моего врага, нежели на моего.
- Он действительно очень мрачен, - сказала Анна. - Что подумает о нем юная итальянка?
- Она примет его с радостью, - заявила Маргарита. - Разве он не сын французского короля?
- Сочтет ли она этого мрачного юношу достойным трех сверкающих бриллиантов - Генуи, Милана и Неаполя? - лукаво спросила Анна.
- Несомненно, - сказала Маргарита. - Мы не торгуемся слишком горячо, покупая за чужие деньги.
- Особенно когда счета могут оказаться неоплаченными!
- Довольно! - жестко сказал Франциск. - Климент - хитрый негодяй, но я заставлю его сдержать свое слово.
- Как прибудет сюда девочка? - спросила Анна.
- С большой помпой, множеством дорогих подарков и в сопровождении самого папы. Он не только привезет ее, но и останется здесь до свадьбы.
- Что? - воскликнула Анна. - Он не верит в нашу порядочность?
- Похоже, - вставила Маргарита, - он боится, что Генрих лишит ее девственности и отправит назад.
- Похитив ее бриллианты и приданое!
Франциск засмеялся.
- Папа не знает нашего Генриха. Он способен отнять у торжества все веселье, но не девственность у юной красотки. Святая Дева! Я бы хотел, чтобы в нем было больше огня, чтобы он походил на своего духовного наставника, каким бы самовлюбленным и коварным ни был этот человек.
- Я слышала, - сказала Анна, - что архиепископ английский - прекрасный человек. К сожалению, он уже немолод.
- Мы с ним ровесники, - проворчал Франциск.
- Но ты - бог, моя любовь, - насмешливо заметила Анна. - Боги не стареют.
- Я думаю о мальчике, - сказала Маргарита. - Теперь, когда он должен стать женихом, необходимо что-то предпринять. Генриху нужен друг, хороший друг, который поможет ему перестать бояться нас всех и прежде всего своего отца; он нуждается в человеке, способном объяснить ему, что причина его неловкости заключается в отсутствии веры в себя, что преодолеть последствия испанского заточения можно, изгнав из памяти воспоминания о них.
- Ты, как всегда, права, моя дорогая, - сказал Франциск. - Ему необходим друг - сильный, обаятельный и красивый молодой человек с веселым нравом.
- Дорогой, я имела в виду нечто другое. При дворе нет мужчины, обладающего достаточной чуткостью. Испания крепко засела в душе мальчика. Никто из нас не знает, насколько глубоки его переживания. Только очень нежная рука способна снять их. Он должен вновь обрести свое достоинство с помощью деликатного, мягкого влияния.
- Действительно, тут требуется женщина! - сказала Анна.
- Умная женщина, - добавила Маргарита. - Не молодая легкомысленная ровесница Генриха, а мудрая, красивая, а главное, сочувствующая женщина.
- Это ты! - воскликнул Франциск.
Маргарита покачала головой.
- Я была бы счастлива сотворить это чудо...
- Тут и правда не обойтись без чуда! - мрачно вставил Франциск. - Надо превратить этого неуклюжего юнца, впитавшего в себя испанскую важность, в жизнерадостного француза! Да, должно произойти чудо!
- Я бы не смогла его совершить, - сказала Маргарита, - потому что я была свидетельницей унижения Генриха. Я находилась рядом, когда ты бранил его. Я видела краску на его лице и сердитый блеск в глазах: я видела его скованные губы, пытавшиеся произнести нечто не уступающее тебе по остроумию. Бедный мальчик не понимал, что остроумие рождается в голове, а не на устах. Нет! Он не отреагирует на мои усилия. Я могу лишь составить план: осуществить его должен кто-то другой.
- Тогда, возможно, Анна...
- Мой любимый, ты так требователен ко мне, что я не смогу служить кому-то еще; я так предана тебе, что безразлична к другим.
Они засмеялись, и Маргарита сказала:
- Предоставь это мне. Я найду женщину.
Франциск положил руки на плечи Анны и Маргариты.
- Мои дорогие, - он поцеловал сначала Маргариту, потом Анну, - что бы я делал без вас? Этот мой сын - что колючая щетина в рубашке. Источник вечного раздражения... Оно то проходит, то возвращается вновь. Да благословит вас Святая Дева! А теперь давайте танцевать и веселиться. Пусть музыка звучит громче!