— Ты не мог бы говорить медленнее и отчетливее? — поинтересовался я.
— Ну хорошо, хорошо, — согласился он, прекратив орать, как спятивший осел. — Слушай медленно! По-лу-чи-лось! — произнес он по слогам. — Ты понял, Джек? Есть!
Я торжественно помолчал в трубку. И потом спросил, сразу же позабыв обо всем остальном:
— Ты это серьезно? Не как в прошлом месяце?
— Абсолютно! Все расчеты проверил! Все готово! Ты понимаешь, чем это пахнет?
Я-то, в отличие от него, понимал, чем это пахнет. И очень боялся этого часа. Честно говоря, когда Дима описал мне парашют, который он конструирует, я отнесся к его идее, мягко говоря, с недоверием. Но денег дал. Работа продвигалась медленно, конца-края ей было не видно. И кто же знал, что в один прекрасный день она завершится?
Правда, завершилась она только для Димы. Там, где кончается работа конструктора, начинается работа испытателя. Кажется, однажды, поддавшись порыву, я пообещал ему, что испытаю его детище лично. И вот на тебе! Именно сейчас у меня не было ни малейшего желания рисковать жизнью.
— Здорово! — сказал я Диме и замолчал.
Он тоже немного помолчал; похоже, удивлялся тому, что я не предложил испытать его парашют прямо сейчас, среди ночи. Но потом он, похоже, вспомнил, что нам еще нужен самолет, и приуныл.
— Конечно. Я еще не верю, что сумел это сделать. Денька два беру, чтобы успокоиться и на свежую голову все пересмотреть. Но если все в порядке, через два дня я у тебя!
— Надеюсь, дружище!
Заключительную фразу я произнес с особым оптимизмом, а положив трубку, признался себе, что мечтаю только об одном: пусть там будет какая-нибудь маленькая, но заковыристая ошибочка и пусть Дима провозится со своей идеей хотя бы еще полгодика…
4
— Послушай, милая, — говорил Максим, пытаясь подобраться к Алке. — Ну что за нелепости приходят тебе в голову по ночам? Я работаю на агентство по недвижимости, ты же знаешь.
Неожиданно он остановился посреди комнаты и хлопнул себя по лбу:
— Господи, я понял! Это роль такая, да? Ты сейчас играла, да? Да ты потрясающая актриса! Тебя театры будут рвать на части, не понимаю только, зачем ты ждешь благосклонности этого остолопа Богомолова?
Алка перестала жаться в угол, но взгляд ее остался безнадежно опустошенным. Максим смотрел на нее и менялся в лице. Алка — умница, ее не проведешь. Может быть, пора выложить всю правду? Нет, не теперь…
— Послушай, — сказал он серьезно, прекратив ломать комедию, — правда бывает разная. И моя правда для тебя — пока! — может ничего не значить. Давай подождем с этим. Одно я могу сказать тебе определенно: я ни на кого не работаю — раз, у меня есть интерес к твоей Мадам, но он очень личного порядка — два, и три — самое главное! — я действительно люблю тебя и никогда тебе не лгал. Если…
— Ты меня что? — озадаченно спросила Алка.
— Я тебя люблю, — улыбнулся он. — Извини, что приходится признаваться в этом не в самый подходящий момент. Эх! — Максим взъерошил пятерней волосы и упал в кресло. — Ты все испортила! Я ведь так долго готовился сказать тебе это! Не в такой момент, не здесь и вообще…
Он, похоже, не на шутку был расстроен. Алка бочком начала придвигаться к нему, пока не подошла к креслу вплотную сзади. Она положила руки ему на плечи, но не дала обернуться.
— Скажи еще раз, — попросила она.
— Я тебя люблю.
— Еще!
— Люблю!
Алка обошла вокруг кресла, села ему на колени, обвила шею руками и тихо попросила:
— Еще!
Он, может быть, и сказал бы что-нибудь еще, если бы мог. Его поцелуй затянулся бы на целые сутки, если бы Алка не промычала неразборчиво что-то и он не отнес ее в разгромленную спальню…
Вечер закончился для них в половине пятого утра. Алка казалась полностью умиротворенной и обессилевшей, глаза ее слипались, и Максим, не привыкший к ночным бдениям, позволил себе уснуть сном невинного младенца.
Как только его дыхание стало размеренным и чуть свистящим, Алка распахнула глаза и уставилась в потолок. Любовь любовью, но в роль «двойного агента» благодаря Богомолову она вошла прочно, а потому ее неудержимо тянуло пошарить в его карманах и заглянуть в еженедельник, который он всегда таскал в портфеле.
Ее подлинное естество кричало, что это отвратительно, что лучше спустить его с лестницы и заказать появляться у себя всю оставшуюся жизнь, чем вести себя так же, как сотни мелочных, злобных и ревнивых жен. Интересно, что они чувствуют при этом? Вдруг ей когда-нибудь выпадет сыграть подобную особу… Нужно все-таки попробовать.