Выбрать главу

Дойти ей посчастливилось лишь до первого фонаря, где ее, задыхаясь от бега трусцой, нагнал пожилой дядечка и пригласил в ресторан. Этот день кончился бы для нее весьма печально, если бы не стал началом ее карьеры. Дядечка напоил и накормил девушку в гостиничном ресторане, повел к себе в номер и предложил за некоторую сумму предаться с ним любви. Алка пожала плечами и сказала: «Почему бы нет?» Первые полчаса он держался молодцом и Алка даже подумывала о том, не остаться ли у него пожить, как вдруг дядечка страшно захрипел, пискнул что-то неразборчивое и дал дуба.

Алка заорала, но на ее крик явилась не горничная или дежурная по этажу, а плотный мужчина с усами и задумчивым взглядом. Первым делом он заткнул Алке рот, словно выключил кнопку сигнализации. Потом обошел вокруг мертвого старика и приказал Алке одеться. Взял ее за руку и вывел из гостиницы черным ходом.

Мужчина оказался большим боссом некоей организации, связанной то ли с мафией, то ли с государственными службами, — Алка не стремилась разобраться. «Ты, девочка, почище любого пистолета будешь!» С тех пор ее и использовали как киллера там, где представлялась такая возможность, или там, где не представлялось другой. За месяц Алка делала здорового молодого мужика астеником-невротиком, за неделю сводила мужчин среднего возраста с кардиологическими проблемами в могилу, за два дня, под напором ее невесомого почти тела, выходили из строя гипертоники. Это она рассказала мне как-то в порыве откровенности. И я понимаю почему. Мадам никого никогда не осуждает. Мадам принимает людей такими, какие они есть. А так хочется хоть кому-то рассказать о себе все-все-все…

Мадам и сама бы рассказала. Но — некому. Мадам страшно одинока.

В клубе нас встретили радостными криками. Микки и Ники сегодня выходные, поэтому с полудня, сразу же после открытия, заняли наш любимый карточный столик. (В клубе почти никого нет, только тип в черной широкополой шляпе за соседнем столиком. В последнее время он часто здесь крутится… И что самое смешное, мне еще ни разу не посчастливилось увидеть его лица.) Официант уже тащит мартини, как я люблю — много тоника и льда, я целую Микки и подставляю щеку Ники. Душа встает на место, но что-то ей все-таки мешает.

— Вы слышали про Соболеву? — спрашиваю я, усаживаясь.

— О! У Мадам навязчивая идея! — стонет Алка. — Чик, кадрик: Мадам впервые заглянула в газеты…

— Мы слышали, Мадам, — виновато говорит Микки, — но не хотели тебя расстраивать.

— Обалдеть! — смеется Алка. — Неужели кто-то будет кусать локти по поводу кончины конкурентки? Мы ее не знали, а печенье, что она рекламировала в последний раз, — сущая гадость.

— Это ведь не первый такой случай, — оправдывается вместе с женой Ники.

Алка показывает ему из-под стола кулак, и Мадам догадывается, что и она все знала.

— А с кем произошел первый?

Мадам не верит своим глазам: и здесь тоже заговор! Что же такое происходит?!

— Ирина Иркутская, помнишь такую?

— Не очень. — Мадам морщит лоб, пытаясь вспомнить, слышала ли она что-то о ней.

— Ты ее даже не знаешь! — вопит Алка. — Микки, сдавай! Не то я сейчас сдохну от жалости к голодающим детям Нигерии. Мадам, ты слышала, что в Нигерии дети голодают? Может, еще и этим заинтересуешься?

Алка права. Смотреть телевизор или читать газеты — последнее дело. Оттуда на твою бедную голову выливается целый ушат чужих проблем. От этого происходят все болезни и неудачи, так считает Алка.

— Сдавай, — говорю я Микки, улыбаясь. — Иркутскую тоже задушили гируды?

— Нет, ее нашли дома с изуродованным лицом — нанесла какую-то ультрасовременную косметическую маску.

— Ну и при чем здесь…

— Она тоже была фотомоделью, — тихо говорит Ники. — Ей сулили блестящую карьеру.

— Это что? Засада? Так, где у нас бармен? — кричит Алка и, размахивая руками, сама вдет к стойке. — Включи-ка, дружок, какую-нибудь забойную музычку. Да погромче! — шепчет она ему в ухо.

— Для тебя, радость моя, могу даже станцевать в набедренной повязке на столе, — томно отвечает ей молодой парень.

Алка смотрит на него оценивающе, даже перегибается слегка через стойку, чтобы разглядеть ту половину его тела, которая за ней скрывается.

— Если это все, на что ты способен, оставь эту забаву Ники. Он и выглядит получше, да и пляшет не от большой радости, а за деньги…

Алка возвращается к нам. В спину ей ударяют оглушительные аккорды. Больше из-за музыки ничего не слышно, но пока Алка болтала с барменом, Микки успела сказать мне:

— Будь осторожна, Мадам. Вдруг это какой-нибудь маньяк? Или кто-то убирает с дороги конкурентов? В нашем деле всякое бывает…