Наполняя плошку крокетами, Феликс размышлял, что бы такое предпринять для исправления положения. Софи тяжело переживала неудачу, постигшую их с Мари-Жо секретную миссию в "Приюте". Если бы в деле появилось что-нибудь новое, глядишь, ему и удалось бы растопить лед. Бессмертный говорил что-то такое про тайну серии Зет, но напрасно Феликс всю неделю скреб в голове — ничего путного на ум не приходило. Тайна серии Зет… Фильма с таким названием точно не было. Да и вообще это ему ни о чем не говорило. Инспектор Галашю тоже не больно-то продвинулся вперед. След тройняшек был потерян. Никаких новых улик, никаких новых свидетельств… Следствие топталось на месте.
Что же касалось сценария… Феликс понимал, что упускает свой шанс. Исидор Будини вскоре устанет ждать, а срок, поставленный Софи с ее ультиматумом, приближался с каждым днем. Живот у Феликса скрутило узлом. В мозгу замигали буквы ГСТ[20].
Из записок инспектора Галашю
Дело "Приюта Святого Луки" — применение статистической шкалы Галашю.
Гипотеза: "Тройняшки" (индекс виновности — 78 %).
Доводы за. Тройняшки по самой своей природе бесчестны (они не такие, как мы). Они сумели уйти от моей слежки в городе (что доказывает их высокий профессионализм, свойственный членам организованных преступных группировок). Один из них совершил налет на квартиру Феликса с целью заполучить окончание сценария Эмиля (с игрушечным пистолетом, что говорит о самоуверенности, типичной для извращенцев).
Доводы против. Их виновность слишком очевидна, чтобы быть истинной.
Исследование профиля виновности № 4: "Преступник не маскируется".
В 23 % детективных романов преступник действует с открытым забралом; его опознают свидетели, он охотно признается в содеянном. Однако сыщик полагает, что за подобной открытостью что-то скрывается, и проводит долгое расследование, стремясь проникнуть за внешнюю сторону вещей. В конце, когда наступает развязка, выясняется, что преступление совершил именно тот, кого подозревали с самого начала, и читатель вправе задаться вопросом: а стоило ли городить весь этот огород?
Вывод. Пойду приму аспирин.
Вторник 4 мая, 8.00— "Приют Святого Луки"
Профессор Шлокофф увидел аббата Сен-Фре, когда тот, размахивая палкой, стращал обитателей дома престарелых — вылитый Гэндальф из "Властелина колец" перед толпой орков, хотя, конечно, не такой представительный. Гневные обличения хлестали как ливень с небес (или как вода из худого ведра, хотя последнее сравнение, конечно, менее выразительно).
Профессор приближался к аббату, мысленно вспоминая историю своего рода. Шлокоффы были врачевателями начиная со времен Крестовых походов, и в семье глубоко почитали легендарного предка Иоганна Шлокоффа, служившего при дворе Людовика XIII и удостоенного звания "короля кровопусканий". Ах, бремя былого… Профессор отлично помнил тот день, когда он, пятнадцатилетний подросток, объявил родителям, что намерен поступить учеником к чучельнику. "Вначале защити диссертацию по медицине", — услышал он в ответ. И вот результат… Десять лет учебы, тридцать лет работы в Ротари-клубе, и ради чего? Чтобы заниматься аббатом Сен-Фре… Есть чем гордиться!
— Господь вас всех покарает, псы неверных! — пролаял аббат.
— Хорошо, хорошо, — не стал спорить с ним Шлокофф. — Но вначале доешьте свой бутерброд.
— Кара Бессмертному — знак свыше! Приняв подобное имя, он совершил святотатство! Он захотел уподобиться Господу-Нашему-Иисусу-Христу-аминь!
— И что вы с ним сделали? — спросил профессор.
— Господь меня вразумил! По Его наущению я устроил короткое замыкание! Скачок напряжения — и готово! Отправился сей приспешник Вельзевула прямиком в ад! — брызжа слюной над хлебом с вареньем, отвечал аббат.
— Но зачем вы это сделали? — продолжал допытываться Шлокофф.
Сен-Фре прикрыл глаза, словно пытался подключиться к источнику божественного вдохновения. Вся столовая замерла. Повеяло сквозняком, и дамы повыше подтянули на плечах шали.