Скульптор проворчал:
— Рассуждать станете, когда я закончу. Как известно, половину работы дуракам не показывают.
— Я дурак, по-вашему? — горько рассмеялся Мишель. — Ну, благодарю, мсье Фальконе, за такую оценку. После всего того, что я для вас сделал… И делаю, — гордо повернулся и вышел.
Отношения с хозяином дома сильно напряглись. Нас не приглашали больше за общий стол.
То и дело заходил де Ласкари. Он, в отличие от Мишеля, в творческие вопросы не лез, но в технические детали вникал и усердно выполнял все, что ни просил Фальконе. В частности, принял самое живое участие в поисках камня для постамента. Мэтр сказал: «Ясно, что найти такой огромный валун не удастся. Да и если найдем — как его доставить в Петербург, на чем? Надо искать валуны поменьше, штук пять-шесть, мы их обтешем, подгоним друг к другу и соединим в единое целое». Де Ласкари, получив «добро» от Бецкого, начал готовить экспедицию по розыску требуемых камней. Во главе поставил поручика и придал ему двух солдат для охраны, а в саму группу были включены два каменотеса, архитектор и скульптор-резчик. В их задачу входил осмотр близлежащих окрестностей города, берега Ладоги, часть Новгородской губернии и район Выборга — как только потеплеет и сойдет снег.
Потеплело в конце марта. Фальконе смог работать без перчаток и едва продолжил работу, как пришло письмо из Москвы от Бецкого. Генерал рассыпался в похвалах относительно эскизов будущего памятника, говорил о высокой оценке труда ваятеля императрицей и внезапно делал новое предложение — прежде монумента Петру воплотить монумент Екатерине. «Государыня об этом моем проекте не знает, — признавался президент Академии художеств, — и каков же будет сюрприз для нее по возвращении в Петербург! Об оплате не беспокойтесь — все расходы из моих личных средств. Настоятельно прошу не отказываться. Вам, такому мастеру, не составит труда передать образ нашей несравненной государыни». Мэтр сидел взволнованный. Прерывать работу над Петром не хотел и не мог — малая модель у него была почти готова, оставался только вопрос с одеждой всадника, стременем и седлом… Шутка ли сказать — новый памятник!
Это не один год настойчивого труда. Изучение внешности, поиски образа и пластического решения, а потом — модели, а потом — отливка или обтеска мрамора. С чистого листа? Совершенно заново? Черт знает что такое! Но и пренебречь желанием Бецкого он не мог…
Я сказала:
— Мэтр, не огорчайтесь: поручите Екатерину мне и Фонтену. Вы спокойно трудитесь над Петром, мы же сделаем для вас заготовки ее величества. Так уложимся в сроки.
Фальконе оживился:
— А действительно, почему бы вам не попробовать? Настоящая работа для вас. Вместе доведем до ума.
— Значит, благословляете?
Он, как пастырь, перекрестил нас шутливо:
— С Богом, с Богом, дети мои!
Мы с энтузиазмом взялись за дело. Сразу решили, что царица у нас будет не сидеть в кресле, а стоять — в мантии и короне, в правой руке — скипетр, в левой — свиток с законами. И лицо просветленное, с доброй, материнской улыбкой. Мать нации. Словно Дева Мария, покровительствующая всем людям.
Александр принялся за фигуру, за одеяние, за расположение рук, я же сконцентрировалась на лице. Изучала портреты императрицы и просила русских, новых своих знакомых, видевших государыню, отыскать мне натурщицу — женщину, похожую на нее. Вскоре мне привели миловидную даму лет тридцати пяти, невысокую, в теле, у которой муж, офицер, сгинул на Прусской войне и которая на пенсию за потерю кормильца поднимала троих детей. Звали ее Анастасия Петровна, и она, мягко улыбнувшись, сообщила, что согласна позировать, если ей потом будут причитаться какие-то деньги. Я пообещала 300 ливров (это на российские деньги около 700 серебряных рублей; на 1 рубль можно было купить, например, гуся или несколько десятков яиц). Офицерская вдова с радостью приняла мои условия.
Наши сеансы длились около недели, за которую мы успели подружиться и перейти на «ты». Настя сносно владела французским и любила поболтать на разные темы — от литературы и музыки до фасонов шляпок и светских сплетен. От нее я впервые услышала имена русских литераторов Сумарокова и Фонвизина и сомнительный слух, что наследник престола — Павел Петрович — вовсе не от супруга Екатерины П, бывшего императора Петра III, а от ее любовника Салтыкова.
Наконец, голова императрицы была вчерне готова. Я не знала, соответствует ли она оригиналу, но на Настю очень походила, вышла и приветливой, и женственной. Увидав скульптурный портрет, Александр одобрил. Он к тому времени заканчивал туловище, и соединить обе части не составило большого труда.