Пьер тоже загорелся идеей написать портрет ее высочества, и мы стали ожидать приглашения. А оно не замедлило прийти: нас двоих зазывали 10 ноября. Начали готовиться — что надеть и какие материалы взять с собой; я решила ограничиться альбомом и грифелем, а мой названый «пасынок» приготовил этюдник на треноге. В день посещения прибыла за нами карета, и мы двинулись.
Провели нас не с парадного входа, а с какого-то бокового — там, в том крыле Зимнего дворца, проживал и располагался «малый двор», то есть цесаревич и его окружение (это уже потом государыня подарит сыну резиденции в Павловске и Гатчине, чтобы удалить от себя нелюбимого отпрыска, не желая отдавать ему трон по закону). Мы поднялись по неширокой лестнице (здесь, в отличие от главного подъезда, не стояло ни одного чернокожего лакея в ливрее, только несколько караульных солдат у дверей) и прошли через анфиладу комнат в серую гостиную («серую», потому что шелковые обои и обивка мебели были цвета маренго). Ощущалась некоторая прохлада — установленный в глубине комнаты камин не горел; тем не менее нам пришлось скинуть верхние одежды и отдать слугам; пальцы сразу озябли.
— Что за черт, — сказал Пьер по-французски — за полгода пребывания в России он не выучил и трех русских слов, — как работать при таком-то морозе? Нет ли здесь помещения потеплее?
— Я откуда знаю! Спросим теперь у кого-нибудь.
Вскоре появился молодой офицер в зеленом мундире и светло-сером парике. Как потом выяснилось, это был граф Андрей Разумовский, близкий друг Павла Петровича (именно его посылали за немецкими принцессами в Любек) и одна из ключевых фигур «малого двора». Шаркнув ножкой, он сказал на превосходном французском:
— Господа, ее высочество сейчас выйдет. Есть ли какие-либо пожелания с вашей стороны?
— Да, мсье, — кивнул Пьер. — При таком холоде пальцы совершенно не гнутся, и работать будет невозможно. Нет ли другого помещения?
Офицер рассмеялся и ответил:
— Несомненно. Тут у нас на дровах экономят и отапливают только спальни. А для вас мы попросим разрешения перейти в покои императрицы.
— Будем вам весьма благодарны.
Разумовский удалился. Мы переглянулись.
— Экономят на дровах? — скорчил рожицу «пасынок». — У наследника престола? Совершенно не понимаю этих русских.
Наконец, нас перевели по длинному полутемному коридору в основное здание Зимнего дворца. Комната была оформлена в китайском стиле — красные шелка, красные и желтые фонарики, низкие диваны и столики. Ярко горел камин — от него становилось не просто тепло, а даже жарко. Вышел Разумовский:
— Ну, теперь хорошо? Вы довольны?
— Да, спасибо большое.
— Это так называемая Китайская гостиная. Здесь ее величество часто по вечерам с гостями играют в карты. А сейчас свободно. Нам позволили ее занять.
Отворилась дверь, и вошла миловидная стройная девушка лет восемнадцати в сером высоком парике и шелковом платье кремового цвета. Губки ее прелестные были словно лепестки розы. И немного настороженный взгляд. Разумовский проговорил, как церемониймейстер:
— Ее высочество великая княгиня Наталья Алексеевна.
Мы почтительно поклонились. А она сказала по-французски с сильным немецким акцентом:
— Рада вас видеть, господа. Рада вдвойне, так как в наших комнатах в самом деле очень холодно — здесь хотя бы погреемся. Матушка государыня создает сыну спартанские условия. Ничего, позже мы припомним ей все.
Это замечание испугало графа Андрея, он проговорил вполголоса:
— Ах, прошу вас, мадам, будьте осторожнее. Здесь повсюду уши.
Но Наталья Алексеевна только фыркнула:
— Мне? Бояться? Без пяти минут императрице? Пусть боятся те, кто удерживает власть незаконно. — Повернулась к нам, мягко улыбнулась: — Ну-с, приступим, господа? У меня свободных два часа. Нечего терять время.
Так мы с Пьером приезжали во дворец четыре раза. Я изрисовала альбом, а потом второй, приступила у себя в мастерской к глиняной версии портрета. Пьер закончил два этюда красками. Два последних сеанса проходили все-таки в серой гостиной — там уже топили, и мы чувствовали себя совершенно комфортно. На последнем сеансе неожиданно вошел цесаревич. Был в домашнем халате и без парика. Поздоровавшись с нами по-французски, быстро заглянул мне в альбом, а Пьеру в этюдник. Весело сказал: