- Уж не хочешь ли ты сказать, что украла деньги?
На такую глупость тетя Нильссон и отвечать не стала. Но дядя Нильссон не отстает от нее. Он непременно хочет узнать, откуда у тети Нильссон взялись деньги. Наконец она говорит:
- Я запродала себя доктору Берглунду.
После этого наступает молчание. Потом дядя Нильссон как заорет:
- Так я и знал - рехнулась! Ты действительно рехнулась!
Тогда тетя Нильссон пускается в объяснения. Взяв газету, она пальцем показывает то место, где все ясно и четко написано.
- Если так делают в Стокгольме, отчего бы и мне не сделать! - говорит тетя Нильссон, а затем все узнают от нее, что же люди делают в Стокгольме. Там бедняки идут в больницу к докторам и продают свое тело для того, чтобы доктор мог его потом разрезать. Живых людей, конечно, никто не режет. Ты получаешь несколько сот крон и можешь их использовать при жизни, как тебе заблагорассудится, а когда умрешь, доктор получит твое тело. Докторам надо знать, как человек устроен внутри, чтобы не ошибиться, когда они будут делать больному операцию.
- Таким образом, я сделала доброе дело, - говорит тетя Нильссон. - Заодно я и сама наконец узнаю, отчего у меня в животе все крутит и крутит и почему он иногда болит.
Понемногу до дяди Нильссона дошло, что тетя Нильссон на этот раз додумалась до очень ловкого хода.
- И. сколько же тебе заплатили? - спрашивает дядя Нильссон.
- Двести пятьдесят крон! Поэтому у меня хватило денег на котлеты и все остальное, да еще и осталось несколько десяток в запасе.
- Двести пятьдесят крон! Это же надо, какие деньжищи! - говорит дядя Нильссон. - Вот уж никогда бы не дал столько за мертвую старушонку!
Сказав это, он погладил тетю Нильссон по щечке.
- Но ты, конечно, другое дело! - говорит он. - Ты стоишь больше миллиона!
Может быть, тетя Нильссон и стоит миллион, но она довольна тем, сколько ей дали.
- Я и так неплохо получила за мое толстое и неповоротливое тело. Впрочем, теперь-то уж и не мое, если быть точной.
Дядя Нильссон очень доволен тетей Нильссон, он повеселел и оживился. Они сидят рядышком на диване, дядя Нильссон обнимает жену и поет ей песенку:
Как голубок к своей голубке
В гнездо родное летит,
Так и к тебе, мой свет, моя лилея,
Твой друг спешит.
Потом Аббе заводит граммофон и ставит пластинку с "Адольфиной", и дядя Нильссон приглашает тетю Нильссон танцевать. Он так ее закружил, что тетя Нильссон стукнулась головой о дверной косяк.
- Ты уж поаккуратней, Нильссон, - говорит ему тетя Нильссон. - А то Берглунд получит купленный товар раньше, чем я ожидала.
Мадикен сидит, притулившись в углу дивана, и смотрит, как они танцуют, но в душе она мечтает сейчас оказаться как можно дальше от этого дома. Только чтобы не видеть тетю Нильссон! Ведь то, что случилось, ужасно! "Неужели никто этого не понимает!" - думает Мадикен. Ужасно даже представить себе, что тетя Нильссон однажды умрет. Но еще ужаснее думать о том, что дядя Берглунд заберет ее тело и разрежет, чтобы посмотреть, что у нее там внутри! Тетя Нильссон частенько повторяла, что "бедняка ничего хорошего в жизни не ждет, одна надежда на честное погребение", а теперь ей и этой надежды не осталось. Мадикен в полном отчаянии. Когда она узнала, откуда взялись эти деньги, ей стало так тошно от съеденной котлеты, лучше бы уж, кажется, вырвало! Бедная, бедная тетя Нильссон! Вот, оказывается, что значат слова про беззащитную бедность и на какие поступки она толкает людей!
А тетя Нильссон танцует и радуется как ни в чем не бывало. В разгар веселья раздается стук в дверь и входит фабрикант Линд. Мадикен его раньше никогда не видала, но сейчас сразу догадалась, кто пришел. Именно такое выражение должно быть у человека, который способен забрать чужой комод.
- Я смотрю, у вас тут веселье! - говорит он недовольным голосом.
- Что ж! Иной раз не вредно и поразмяться, вот мы с женой и поплясали! - говорит дядя Нильссон. - А ты зачем пришел-то?
- Сам знаешь, - говорит Линд. - Добился наконец, что придется описывать твое имущество. Иначе, я вижу, от тебя никогда не дождешься денег.
- Вон как! Не дождешься, говоришь? - И с этими словами дядя Нильссон выгребает из кармана две мятые стокроновые бумажки. - За кого ты принимаешь Э. П. Нильссона, если думаешь, что он не наскребет такой завалящей суммы! Ты еще не знаешь Э. П. Нильссона!
Получив свои деньги, Линд торопится уйти. Дядя Нильссон провожает его на крыльцо и, чтобы Линд покрепче запомнил, втолковывает ему, какой молодец Э. П. Нильссон. Линд, наверно, долго еще не забудет того, что услышал.