— Потому что тогда мы ведь будем совсем голенькими, — объясняет она Лизабет — Я, разумеется, буду Адамом…
— А я хочу быть змеем, — заявляет Лизабет, всячески пытаясь изобразить из себя змея.
— Посмотрим — говорит Мадикен.
Но для себя она уже решила, что Лизабет будет Евой. Это единственное, на что она годится. Сама же Мадикен будет и Адамом, и змеем. Одна из берёз станет древом познания, и там, на этом древе, Мадикен будет извиваться и искушать Еву булочкой, потому что никакого яблока в это время года просто нет.
А сначала — купаться. Мадикен залезает в воду раньше всех. Ух, как здесь приятно, прохладно, чудесно! Она много раз успевает проплыть взад-вперёд, пока Лизабет, крича и повизгивая, не заходит в воду. Папа плавает, посадив её себе на спину, потому что сама она ещё не умеет плавать.
— Нет, я умею, но не хочу, — объясняет Лизабет. — На будущий год, может быть, и захочу, а сейчас — нет.
И ещё Лизабет не хочет быть Евой, как выясняется после купания. Она не желает подчиняться Мадикен, которая хочет всё за всех решать.
— Я и сама могу быть змеем, своим собственным, — говорит Лизабет, — лежать себе в травке и всех жалить.
Взбираться на берёзу ей тоже не хочется. А уж если и попробовать влезть туда, то, по крайней мере, не слишком высоко.
— Это же сумасшествие лазать на такие вот деревья! — ахает она, увидав Мадикен почти на самой верхушке.
Мама тоже пугается, но папа говорит:
— Пусть лазает! Она умеет!
Ну конечно, Мадикен умеет. Она сумела даже втащить Лизабет на камень троллей, потому что сама Лизабет не хочет понять, как надо ставить ноги, когда карабкаешься туда.
Они танцуют на камне троллей ужасный тролльский танец, а потом собирают для мамы букеты весенних первоцветов, большие-пребольшие, папа в это время лежит в траве с соломенной шляпой на носу, а мама сидит рядом, играет на лютне и поёт для него песни.
Мамины песни не такие душещипательные, как Линус-Идины. В них говорится не об умирающих детях и пьяницах-отцах, а всё больше о любви и других красивых чувствах. Она поёт «Сказку сердца» и «Я — птица в воздушном зале, несут в вышину меня крылья». Её песни до того хороши, что Мадикен чувствует в себе жизнь, когда слышит их. А потом мама откладывает в сторону лютню и говорит, что пора есть. И тут только Мадикен понимает, что голодна.
Но как раз когда мама собирается открыть корзинку с провизией, Лизабет указывает пальцем в сторону загона для скота и говорит:
— А вон коровушки идут!
И правда идут, да, но только не коровушки, а молоденькие бычки Петруса Карлссона, целых пять штук, Они, по-видимому, собираются спуститься к речке попить.
— А, ерунда, они же не больше телят, — говорит папа, когда мама пугается и заявляет, что Петрус Карлссон мог бы держать свой загон на запоре, — Но ведь животные должны подходить к воде, ты же прекрасно понимаешь, — объясняет папа.
Однако если это и телята, то, безусловно, дикие. Они мчатся прямо к «древу познания», в тени которого мама задумала распаковать корзинку с провизией. Папа пытается отпугнуть их криком. Они останавливаются и с удивлением глядят на него. Приятного тут мало, когда пятеро бычков стоят и глазеют на тебя, поэтому папа направляется к ним с хворостиной. Но бычки не желают уходить. Они, по-видимому, считают, что это их луг. Самый большой из них уже начинает чувствовать в себе силу и злость взрослого быка. Он наверняка это ощущает, потому что опускает рога и храпит. Да, бычок-то и в самом деле уже не телёнок. Он отступает, разбегается, и папа вынужден отскочить в сторону, как заправский тореадор, чтобы не получить удар острыми рогами в живот. И туг они до смерти путаются: мама, Мадикен и Лизабет, Ни о каком бое быков они и знать не хотят и потому кричат изо всех сил:
— Беги, папа, беги!
И папа бежит. Теперь он начинает понимать, что положение становится опасным. Потому что бычки внезапно словно с ума сходят, горя желанием всадить в него рога.
— Лезьте все на берёзу! — кричит папа на бегу.
Мадикен и Лизабет с рёвом карабкаются на «древо познания», а мама берёт зонтик от солнца, собираясь помочь бегущему папе, которого преследуют пять разъярённых животных.
— Лезь скорее на берёзу, слышишь?! — вопит папа, и мама подчиняется, ослушаться она не осмеливается.
На «древо познания» трудно влезть тому, кто носит длинные юбки. Но совсем рядом стоит другая берёза с более удобными для лазания ветвями. Вот туда-то мама и взгромождается. С лютней в руке, ведь это её сокровище, с и она не хочет, чтобы его растоптал в щепки какой-то бычок.