Вот что она придумала. Если взять длинный шнурок и крепко обвязать одним концом бутылку пива, прикрепив другой конец шнурка к подходящей ветке, а потом как следует раскачать бутылку, то она ведь начнёт летать из стороны в сторону, как маятник.
— И тогда, я думаю, папа сможет поймать её, — объясняет она Лизабет, которая не понимает, что задумала Мадикен.
Папе и впрямь не нужно умирать от жажды, имея такую дочь, как Мадикен. Подавшись всем телом вперёд и чуть не свалившись к бычкам, он вылавливает по очереди обе бутылки пива, когда они, раскачиваясь на шнурке, подлетают к нему.
И тогда на берёзах начинается пир по случаю маминого дня рождения. Всё семейство ест разные вкусности, пьёт за мамино здоровье пиво и лимонад и поёт ей заздравную песню. «Живи долго-предолго, до старости лет», так что бычки внизу только диву даются. Папа машет им бутербродом с ветчиной.
— Стол накрыт в зелёной гостиной! — кричит он — Если хотите присоединиться к нам, прошу всех наверх!
— Нет уж, подняться сюда вам никто не позволит — говорит Мадикен, радуясь тому, что бычки не могут лазать по деревьям.
Потому что здесь славное местечко для пиршества по случаю маминого дня рождения. Сидишь словно в зелёной комнате с тонкими светло-зелёными занавесками. Они слегка колышутся, эти занавески, в солнце играет в молодой листве. Освещение в комнате чудесное, а какими вкусными кажутся здесь тоненькие блинчики, согласна ли с ней Лизабет, спрашивает Мадикен. Лизабет согласна, она больше не считает, что лазать на такие вот деревья — настоящее сумасшествие.
Однако с окончанием пира кончается и веселье. Теперь можно до смерти истосковаться по земле, на которую так хочется вновь спуститься. Какие упрямые бычки, они не знают усталости! Время от времени они спускаются к речке на водопой, но только по одному, а потом снова стоят все вместе и честно несут свою вахту.
Мама пытается отпугнуть их пением и музыкой. Она берёт лютню и поёт: «Я — птица в воздушном зале, несут в вышину меня крылья».
— Прекрасно, радуется папа — лети тогда в яблоневохолмскую усадьбу и приведи сюда поскорее Петруса Карлссона.
Вот тут-то и раздаётся первый раскат грома, и теперь они замечают то, чего не видели раньше. Вдали, над Яблоневым Холмом, плывёт большое чёрно-белое облако. Солнце ещё светит над их лугом, но вскоре облако зависает прямо над ними.
— Да — говорит мама, — гроза и дождь, бычки и Линлквист — это придаёт особую изюминку всему дню рождения.
Однако они ничего не могут поделать, лишь сидят на берёзах и смотрят, как стена дождя приближается к ним, а вместе с дождём приходят гром и молния, отчего Лизабет снова начинает реветь.
— Кайса, что ты, собственно, сказала старичку-ясновичку? — интересуется папа — Мне кажется, ты говорила, что заказала у него солнечный лень.
И вдруг Мадикен вспоминает одну вещь:
— Папа, нельзя стоять под деревом во время грозы, это нам учительница сказала…
— Ну конечно, так оно и есть, — соглашается папа — только бычки, должно быть, не слышали, что сказала учительница.
— Да, но, значит, ещё опаснее сидеть на дереве, — предполагает Мадикен.
— Может быть, — отвечает папа — но сейчас делать нечего. Эти бычки не собираются вступать с нами в дискуссию.
И тут начинается ливень. Сверкает молния, гремит гром грохот стоит такой, что дыхание перехватывает. Гроза так неистовствует, что мама бледнеет, а Лизабет громко ревёт от ужаса. Мадикен тоже напугана, ну разумеется, напугана. Но в этой испуганной Мадикен живёт другая Мадикен, которая, сидя на дереве, дрожит от тайной радости, что бывает же на свете такое страшное и красивое, такое опасное и величественное. И она снова чувствует в себе жизнь.
А вот Лизабет не чувствует в себе никакой жизни.
— Мама! — кричит она — Я хочу домой!
Мадикен обнимает её и пытается утешить.
— Милая Лизабет, гроза скоро пройдёт, не плачь!
И гроза, конечно же, проходит. Почти так же быстро, как и началась. Словно старичок-ясновичок взял вдруг метлу и смёл с неба все облака. Небо опять голубое, а их луг сверкает так, будто только что спустился сюда из рая.
Но Лизабет недовольна. Она насквозь промокла и замёрзла, ей надоело сидеть на дереве.
— Я хочу домой! — кричит она, И потом добавляет: — Чёртовы бычки.
Ведь эти слова только что сказал папа и, значит, повторять их не слишком опасно, а то Линус-Ида говорит, что, если будешь ругаться, попадёшь прямёхонько в ад.