Аббэ, как обычно, стоит у стола, когда в кухню входит Мадикен. Если даже он и рад её приходу, то по нему, во всяком случае, этого не заметно.
— Привет. Как поживаешь? — только и говорит он.
Ему ведь уже пятнадцать лет, Аббэ, и он не слишком-то интересуется маленькими девочками. Хотя, разумеется, с Мадикен они добрые друзья. Что же касается самой Мадикен, то она решила, что выйдет замуж только за Аббэ и ни за кого другого. А если он не захочет на ней жениться, тогда ей всё равно, тогда она вообще ни за кого не пойдёт.
— Твой папа сидит в саду и размышляпствует — сообщает Мадикен другу, потому что надо ведь хоть что-то сказать.
Аббэ смеётся:
— Могу себе представить! Вчера он целый день пролежал на диване в кухне и проразмышляпил, а мамаша в это время носилась туда-сюда от дровяного сарая к плите. Ему было так жаль её, бедняжку. Н-да, уж в чём, в чём, а в добром сердце моему папаше не откажешь!
Аббэ угощает Мадикен сахарным кренделем. Сказочно вкусным. Представляете, все хозяйки в городе помешаны на кренделях Нильссонов. Они многое дали бы, чтобы выяснить, почему эти крендели получаются у Нильссонов такими вкусными. Их рецепт изобрела сто лет назад прапрабабушка Аббэ, но ни одна тщеславная и любопытная хозяйка в этом городе ни за что не сможет разгадать или выведать его, убеждённо говорит Аббэ.
— Но может быть, я открою тайну кренделей тебе, Мадикен, на своём смертном одре — добавляет он.
О, лучше бы он этого не говорил! Мадикен тут же представляет себе такую картину: Аббэ лежит белый, словно простыня, он умирает и едва может вымолвить слово. «Взбей десяток яиц…» — шепчет он, а потом испускает последний вздох — пф-ф-ф! — и нет больше Аббэ!
В горле у Мадикен застревает ком, и она говорит слегка дрожащим голосом:
— Ты никогда не умрёшь, Аббэ! К тому же ведь ты пойдёшь сегодня вечером смотреть на майский костёр?
— Шут его знает — отвечает Аббэ. — Меня могут пригласить сегодня в хорошее общество, так что ещё не известно. Ну да ладно, ладно, посмотрим, как быть.
Мадикен надеется на лучшее. Ей очень хочется, чтобы Аббэ пришёл на рыночный вал и увидел бы её там в новых сандалиях, в зелёной шёлковой шапочке и в красном пиджачке. Вот тогда-то он вынужден будет признать, что она сказочно хороша. Да и вообще, думает Мадикен, все, кто соберётся у майского костра, непременно признают это. По крайней мере, её новые сандалии заметит всякий, у кого есть глаза.
Да, но сандалии же ещё не куплены. Нужно пойти домой и поторопить Альву, чтобы, наконец, отправиться в путь.
Ходить с Альвой в город весело. Мадикен и Лизабет скачут по обе стороны от неё, а Альва вышагивает так уверенно, повесив на руку большую корзину для покупок. Много чего предстоит им сегодня купить, но Мадикен предупреждает её, что перво-наперво надо приобрести сандалии. Всё остальное не так важно.
На улицах города оживлённо. Ведь сегодня базарный день, да притом последний день апреля и всё такое прочее. Школьники сегодня не учатся, завтра, первого мая, тоже. Мадикен замечает в толпе многих своих одноклассников.
— Подумать только, у нас не будет занятий целых два дня! — радостно говорит она.
— Ну да, а то у вас в школе боятся, как бы вы не стали чересчур учёными, — высказывает своё мнение Альва. И вдруг щёки её заливает румянец. Потому что. по улице идёт трубочист.
Он подмигивает Альве и смеётся, сверкая белыми зубами. Можно было бы и не подмигивать, думает Мадикен, ведь он женат и у него пятеро детей. Но трубочист Берг — самый красивый мужчина в городе, и он подмигивает всем девушкам, утверждает Альва.
Эх, да что там, Мадикен прекрасно понимает, почему он так смотрит на Альву. Многие вот так же смотрят на неё. Она до того хорошенькая! А кроме того, и сам дядюшка Нильссон растолковал Мадикен, почему на Альву так приятно смотреть. Да потому, что там, где надо, она тоненькая, а там, где надо, кругленькая, и ещё она всегда весела — ну разумеется, когда не сердится.
— А вот когда Юнибаккенский Ангел сердится, тут уж лучше не встревать ему поперёк дороги, — говорит дядюшка Нильссон.
Мадикен и Лизабет так до конца и не решили, кто из них самая красивая: мама или Альва. Но когда Лизабет иногда по вечерам прячет голову у Альвы на груди и сворачивается калачиком у неё на руках, где ей так мягко и удобно, она удовлетворённо замечает:
— Как хорошо, Альва, что ты так раздобрякла!
И вот сейчас Альва в хлопчатобумажном клетчатом платье, ужасно красивая и «раздобрякшая», уверенно шагает по улицам города. Как только они входят в обувной магазин, один из служащих, примеряя Мадикен сандалии, сразу же начинает интересоваться, пойдёт ли Альва сегодня вечером на рыночный вал. Альва даже не отвечает. Она хочет купить сандалии и точка!