— Свалишься туда — и конец, — объясняет Мадикен Лизабет.
Девочки почти совсем не бывают на улице. Хотя и в доме у них хватает развлечений. Они играют с бумажными куклами, строят избушку у себя в детской, танцуют с Альвой вальс. Но иногда Мадикен всё-таки не выдерживает.
— Ничего-то у нас не случается — снова ропщет она.
Альва считает, что такие слова говорить опасно.
— Можно накликать беду, запомни это!
И Альва оказалась права.
Ранним воскресным утром в Юнибаккен прибегает рыдающая тётушка Нильссон и поднимает на ноги весь лом. Она не в состоянии произнести связно ни слова, только плачет и плачет. И даже кричит. Наконец папа берёт её за руки и хорошенько встряхивает.
— Расскажите мне, что случилось!
И тётушка Нильссон рассказывает. Бессвязно и сумбурно. А Мадикен стоит рядом, чувствуя в сердце мучительную боль. Почему же так болит её сердце и что говорит тётушка Нильссон? Аббэ… Аббэ утонул, нет-нет, это, должно быть, просто снится Мадикен! Всё, о чём, крича и плача, рассказывает тётушка Нильссон — всего лишь страшный сон, не может не быть сном! Мадикен крепко закусывает губу, чтобы проснуться, но увы, до неё по-прежнему доносится голос тётушки Нильссон.
— Я проспала всю ночь, господи, прости меня, и вот только сейчас всё узнала, сегодня утром. Аббэ исчез, я увидела, что он вообще не ложился, а Нильссон, это наказание, он же почти ничего не помнит. Только как шёл вдоль берега и упал в реку вчера поздно вечером, когда возвращался домой из «Весёлой Чарки», а плавать-то он не умеет…
— Но вы же говорите, что утонул Аббэ! — Папа ничего не понимает.
— Ну да, он самый. Когда отец угодил в реку, Аббэ прыгнул за ним и вытащил его, а больше Нильссон ничего не помнит. И знаете, что сделал этот скот? Пошёл себе в дом и завалился спать, пьяный — он пьяный и есть. А про Аббэ забыл. А тот так и остался в реке!
Больше тётушка Нильссон ничего не может сказать. Она бросается лицом вниз на кухонный стол, захлёбываясь от рыданий. Мадикен ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь так рыдал. Мама пытается утешить несчастную женщину. Она обнимает тётушку Нильссон и плачет вместе с ней. Плачут Альва и Лизабет. Только Мадикен не плачет. Она лишь чувствует, что боль в сердце становится всё нестерпимей. Плакать Мадикен не может.
— Альва пойдёт со мной, — командует папа — А вы все останетесь здесь!
Папа и Альва бегут вниз к реке. Мадикен смотрит на них в окно. Она видит, как они исчезают в зарослях тростника, заполонивших всё пространство между обоими мостками: юнибаккенскими и люгнетскими.
Потом Мадикен видит, как папа с Альвой выходят из тростниковых зарослей, неся на руках Аббэ. Тогда, наконец, и она заходится от плача. Видеть неподвижного Аббэ так ужасно. А тётушка Нильссон кричит, словно в неё всадили нож. Но папа кричит ещё громче:
— Он жив!
— Не может быть! — Тётушка Нильссон опрометью выбегает во двор.
Мама пытается остановить Мадикен, но не тут-то было. Мадикен мчится за тётушкой Нильссон, чтобы самой убедиться, что Аббэ жив.
Только Аббэ не очень-то жив. По крайней мере, этого не заметно. Он лежит с закрытыми глазами, и даже когда его вносят в кухню Люгнета и Альва пытается сорвать с него мокрую одежду, Аббэ не подаёт никаких признаков жизни, Он бледен и холоден как лёд. Ведь он много часов подряд пролежал на мостках, но, к счастью, не в реке, как думала тётушка Нильссон.
— Он, должно быть, совсем обессилел и просто-напросто не смог подняться с мостков, — говорит папа, строго глядя на дядюшку Нильссона.
Дядюшка Нильссон стоит в кухне, сокрушённый горем, и из покрасневших глаз его текут слёзы, ведь перед ним лежит его сын — небесный властелин, который спас ему жизнь и которого он в благодарность оставил одного ночью, в темноте, на холодных мостках.
— Как долго вы пробыли в воде? — спрашивает папа.
— Долго, — отвечает дядюшка Нильссон и в отчаянии склоняет голову на папино плечо. — Лучше бы меня посадили в сумасшедший дом или в тюрьму на хлеб и воду!
— Мне тоже так кажется, — говорит тётушка Нильссон, хотя в иное время она редко бывает с мужем так сурова.
Папа спешит.
— Я пойду домой и позвоню доктору Берглунду. А вы пока отогрейте Аббэ, иначе он умрёт!
Наконец Альве удаётся стащить с мальчика мокрую одежду. Они с тётушкой Нильссон несут его в горницу, и кладут на большую кровать. Дядюшка Нильссон плетётся за ними.
— Аббэ, сын мой, ты меня слышишь?.. — громко кричит он.