Какой странный сочельник! Мадикен и Лизабет ложатся спать, как в самый обычный вечер.
— Например, во вторник в октябре или в любой другой будний день, — замечает Мадикен, когда Альва укутывает их и желает им, вместо мамы, доброй ночи.
Лизабет сердится на братика:
— Дурачок какой-то, а не ребёнок, и на что нам такой нужен?
— Да, просто копуша, вот он кто, — вторит ей Мадикен.
И они засыпают.
А когда рождественским утром девочки просыпаются, до их слуха доносится жалобный крик. И они сразу понимают, что кричит младенец!
— Он уже здесь! — радостно восклицает Лизабет.
А в дверях стоит папа и смеётся:
— Не хотите ли взглянуть на младшую сестрёнку?
Мадикен и Лизабет широко разевают рты от удивления.
— Братика не получилось — опомнившись, говорит Мадикен.
И девочки стремглав бросаются в спальню. Там в кровати сидит мама, держа на руках их сестричку. Малышка больше не кричит.
— А почему она кричала? — тут же спрашивает Лизабет.
— Хотела, чтобы вы наконец-то зашли и поздоровались с ней, — отвечает мама. — Она ведь уже давно ждёт вас.
А их сестрёнка — самое симпатичное существо, какое только можно себе представить. У неё длинные чёрные волосы и ясные голубые глаза. И когда Мадикен с Лизабет залезают на край кровати как можно ближе к ней, она серьёзно смотрит на них с таким видом, словно ей всё известно: и про Деда Мороза, и про что угодно.
— Ей, должно быть, интересно узнать, куда она попала — предполагает Лизабет.
Девочкам разрешают чуть-чуть подержать сестрёнку. И когда Мадикен берёт её на руки, крошечную-прекрошечную, её сердце вдруг словно бы тает. Неужели такое маленькое создание можно сразу же полюбить такой большой любовью? Мадикен не в силах отдать сестрёнку маме.
— Смотрите, как она похожа на маму, — говорит папа — Носик — точно такой же! Это же вылитая Кайса, только маленькая, видите? И потому мы её так и назовём!
Мама гладит Кайсу по чёрным волосам.
— Ну и что же, деточка, пусть даже тебе и достался мой нос, зато душой ты будешь похожа на папу и унаследуешь его доброе сердце. Этого я хочу больше всего.
Второй сочельник получился ещё более необычный, чем первый. Зато какой весёлый! Так считают Мадикен с Лизабет. Они смотрят, как Кайса ест, и танцуют вокруг ёлки с Альвой и с папой, и наблюдают за купанием Кайсы, и щёлкают орехи, и едят апельсины, и разглядывают Кайсу, когда она кричит, и поют ей рождественские песенки, и, дожидаясь Деда Мороза, лепят из снега фонарик как раз за окном спальни, чтобы Кайса могла увидеть, что есть на свете такие чудеса под названием «снежные фонарики». А когда девочки вставляют в середину фонарика свечку и зажигают её, папа подносит Кайсу к окну, чтобы она полюбовалась этой красотой.
— Ведь наверняка ничего прекраснее наш ребёнок за всю свою жизнь не видел, — убеждённо произносит Лизабет.
И тут наконец в санях приезжает Дед Мороз. Он приезжает с Яблоневого Холма, по дороге, ибо в это рождество нельзя, как обычно, проехать в санях по реке: она ещё не замёрзла.
Рождественские подарки дети разбирают в спальне, это тоже необычно. А ещё необычное то, что среди подарков Мадикен нет ни одного золотого сердечка. Но ей и не до сердечек. Ведь она сегодня получила столько всего интересного!
— А тебе досталось хоть одно «маленькое блаженство»? — спрашивает Лизабет, когда все рождественские подарки уже разобраны.
Мадикен задумывается. Дед Мороз привёз ей книги, новые коньки, бумажных кукол, настольную игру, бумагу для писем, юбку, тортик из марципана. Всё это великолепно, но, может быть, ей так и не досталось ни одного настоящего «маленького блаженства». Нельзя же требовать этого каждый год. И тем не менее Мадикен страшно довольна.
Лизабет тоже не знает, есть ли среди её рождественских подарков хоть один, который с полным правом можно было бы назвать «маленьким блаженством». Но Мадикен вдруг торжествующе говорит:
— Конечно, есть. Тебе подарили сегодня одно «маленькое блаженство»! И мне тоже! Нам ведь подарили Кайсу.
Лизабет смеётся:
— Верно, нам подарили Кайсу!
АХ, КАК МАЙСКОГО СОЛНЦА ПРЕКРАСНА УЛЫБКА!
Кайса — это «маленькое блаженство», с которым день ото дня в доме становится всё веселее и веселее. Вдруг выясняется, что она уже может держать головку, вдруг выясняется, что она уже научилась улыбаться, и вдруг однажды, увидав свои ручонки, малышка принимается рассматривать их так, словно на свете нет ничего более странного и забавного.