– А это точно? – спрашивает Мадикен. – Ты можешь сказать: «Чёрт меня побери, если это не так»?
Мадикен считает, что именно так надо говорить, когда клянёшься, что ты сказала правду. Хотя вообще-то поминать чёрта нельзя, это Мадикен давно знает.
Но Альва не может поклясться, что деньги непременно будут.
– И смотри не вздумай на меня пенять, если мы не выиграем! – говорит она. – Помни, что ты сама меня просила.
Во всяком случае, у Альвы и Мадикен появилось теперь прекрасное развлечение. Уединившись вечером на кухне, они мечтают вдвоём, что они сделают, когда разживутся деньжатами.
– Если я выиграю главный приз, – говорит Альва, – то обещай мне, что ты на другой день придёшь меня будить в шесть утра. И ты мне скажешь: «Вставай, Альва, подымайся и разводи огонь в плите!»
– А зачем это, Альва? – удивляется Мадикен.
– А затем, что я тогда скажу: «А вот представь себе, и не встану!» Потом я перевернусь на другой бок и буду дальше спать.
Тут Мадикен даже перепугалась: вдруг Альва и правда получит главный приз и так разбогатеет, что не захочет больше оставаться в Юнибаккене! Это было бы очень скверно.
Мадикен взволнованно спрашивает Альву, что тогда будет. Но Альва только смеётся на её расспросы:
– Ну что ты, золотко! Разве же я могу бросить тебя и Лисабет!
Однажды Мадикен пришла в Люгнет к Нильсонам посмотреть, что делает Аббе. Когда он заставил её скакать домой на одной ножке, она потом долго на него сердилась, но Аббе оправдывался:
– Если бы ты знала, до чего же ты была смешная, ты бы не стала обижаться, что я над тобой посмеялся!
Нет, на Аббе невозможно долго сердиться.
Зато дядя Нильсон сегодня сердит не на шутку. Едва Мадикен вошла на кухню Нильсонов, как сразу же поняла, что они ссорятся. Конечно, как всегда, ссора началась из-за денег.
– Сам знаешь, если мы не заплатим, придётся распрощаться с комодом, – говорит тётя Нильсон.
А дядя Нильсон, стукнув кулаком по столу, кричит:
– Ну да! Ну да! Это я уже слышал! Не глухой ведь, кажется!
Понемногу Мадикен начинает разбираться, о чём спор.
– Сегодня – платёжный день, и надо рассчитываться с долгами, – говорит Аббе.
Уж тут Мадикен всё поняла: дядя Нильсон ещё давно, когда покупал Люгнет, занял денег у фабриканта Линда, и теперь Нильсоны должны возвращать фабриканту Линду по двести крон в год.
– Но ты же знаешь нашего папаню! – говорит Аббе.
Недавно господин Линд предупредил, что придёт сегодня вечером за своими двумястами кронами, а если ничего не получит, то «взыщет их судебным порядком» или потребует «описать имущество для аукциона». Это что-то очень страшное, Мадикен раньше о таком и не слыхала. Оказывается, это значит, что, если дядя Нильсон не заплатит двести крон, у него отберут за долги комод. Неудивительно, что он такой сердитый! Он очень любит свой комод, это у них единственная стоящая вещь из всей обстановки. Комод достался Нильсонам ещё от бабушкиной бабушки, которая завещала им рецепт крендельков.
– Пеняй на самого себя! – говорит тётя Нильсон. – Если бы не ты, мы бы так не обнищали. Ты сам тащишь последний грош в «Забегайку» и всё проматываешь со своими дружками-пьянчужками.
«Забегайка» – захудалый кабак, в котором, что ни день, сидит и пьянствует дядя Нильсон, так говорит Линус Ида.
Напрасно тётя Нильсон так сказала. Дядя Нильсон, и без того сердитый, ещё сильнее разозлился.
– И зачем только я женился на этом чучеле! – кричит дядя Нильсон и хлопает себя по лбу.
Тётя Нильсон сидит на кухонном диванчике и читает газету, но дядя Нильсон глядит на неё так, точно видит перед собой по крайней мере гадюку.
– Вот навязалась на мою шею! Неужели раньше ни одного балбеса не нашлось, чтобы захотел на тебе жениться?
– Как же не нашлось! Один нашёлся, – спокойно отвечает тётя Нильсон.
Дядя Нильсон затрясся от возмущения:
– Почему ж ты за него не выскочила?!
А тётя Нильсон смеётся:
– Вот именно что выскочила!
Ответ тёти Нильсон можно понимать: дядя Нильсон и есть тот балбес. Дяде Нильсону это совсем не понравилось.
– Я никому не позволю обзывать меня балбесом в моём собственном доме! – заорал он на тётю Нильсон.
Дядя Нильсон берёт пиджак и шляпу и собирается уходить.
«И пускай себе идёт! – подумала Мадикен. – Так даже лучше». Она боится, когда люди при ней скандалят.
– Куда это ты собрался? – спрашивает тётя Нильсон. Надо же, какая она бесстрашная!