Однако тот день закончился одним неприятным моментом. Если помните, еще в октябре мы отправили государственному прокурору Португалии список людей, у которых, по нашему мнению, нужно было взять свидетельские показания. В ответ португальская полиция решила приехать в Лестер, дабы присутствовать при общении британской полиции с Фионой, Дэвидом, Расселом, Джейн, Мэттом, Рейчел и Дайан, а также множеством других свидетелей, у которых до сих пор так и не были взяты показания. Вопросы им задавались те самые, которые мы с Джерри привели в письме прокурору (очевидные и относящиеся к делу вопросы, спешу добавить), плюс дополнительные вопросы от португальской полиции.
То, что приезд судебной полиции в Великобританию совпал с нашей поездкой в Брюссель, было случайностью. Когда мы заканчивали обедать, Кларенсу позвонил какой-то испанский журналист и сообщил, что ему передали стенограммы наших с Джерри свидетельских показаний, которые мы дали португальской полиции. Его заинтересовала та часть моих показаний, в которой я упомянула о брошенных нам в то утро словах Мадлен: «Почему вы не пришли, когда я и Шон вчера вечером плакали?» Нужно ли говорить, сколько мучений я пережила с тех пор, размышляя об этом вопросе? Причина, заставившая меня рассказать об этом полиции, ясна: это могло оказаться важным.
Когда Кларенс пересказывал нам этот разговор, я почувствовала, что меня охватывают злость и разочарование. Неужели снова? Сколько еще случится таких «утечек информации», прежде чем этот кошмар наконец закончится? Разумеется, вскоре телефон Кларенса уже разрывался от звонков журналистов, которые хотели узнать поподробнее о «последней новости». Мы уже догадывались, чем это закончится. Новость о нашей поездке в Брюссель заменят заголовки наподобие «Родители бросили рыдающую Мадлен» или что-то в этом роде, на что хватит фантазии у редакторов.
Не припомню, чтобы я когда-нибудь так сердилась, как в тот день. Португальская полиция хранила наши показания одиннадцать с половиной месяцев. Как вышло, что эта информация была обнародована (замечу, уже в который раз совершенно незаконно) именно сегодня, именно в тот день, когда мы с Джерри были в Брюсселе и старались сделать что-то полезное для защиты детей? Эффект случившегося был очевиден: мы с Джерри будем дискредитированы, и общественность не уделит должного внимания тому, чего мы старались добиться. Конечно, мы ужасно расстроились.
Если вам кажется, что вышесказанное — не более чем плод моего разгоряченного воображения, подумайте вот о чем. Во время одного из разговоров, через семь недель после похищения Мадлен, Гильермину Энкарнасан убеждал нас, что судебная полиция не собирается выставлять нас в негативном свете. «Если бы мы этого хотели, — сказал он тогда, — мы бы рассказали журналистам о том, что говорила вам Мадлен в тот день, когда пропала». Вот так-то!
Случилось то, чего мы боялись. Интерес прессы к Макканнам вспыхнул с новой силой. Газеты запестрели выдержками из наших показаний.
Но мы не хотели пасовать перед этой несправедливостью. Вернувшись из Брюсселя, мы начали «обрабатывать» всех 785 членов Европарламента. Казалось бы, что может быть проще, чем подписать какую-то бумагу? Но посещение каждого из подписывающих требует немало времени и усилий. Все мы подвержены приступам апатии, в том числе и политики, и, возможно, они даже в большей степени, чем все остальные. Итак, мы начали действовать вместе с друзьями, родственниками, сочувствующими, благотворительными организациями («Пропавшие люди», «Пропавшие дети Европы»), которые спонсировали нас, Кэтрин Мейер и пятью членами Европарламента, сразу же поддержавшими наше воззвание. В июне мы поехали в Страсбург, в офис Европарламента, чтобы нанести последний, решающий удар, и к сентябрю наши надежды оправдались. Предложенное нами воззвание подписали 418 членов Европейского парламента, и оно обрело форму резолюции.
Мы испытали огромное облегчение и радость. Это был не просто шаг вперед к достижению нашей цели, но удар по заторможенной бюрократической машине. Проблема похищения детей вышла на передний план в глазах тех, кто в состоянии что-то изменить. Будем надеяться, надолго.
20
ХОРОШИЙ, ПЛОХОЙ, СУМАСШЕДШИЙ
В среду, 27 февраля 2008 года, в час ночи мы с Джерри неожиданно проснулись. Ощущение было такое, словно наша комната ходила ходуном, упала даже фотография Мадлен в рамочке, стоявшая на комоде. Нас охватил ужас. Первое, что нам пришло в голову: нас хотят убить. Может быть, это взорвалась мина или кто-то пытается проникнуть в наш дом. Джерри вскочил с постели и бросился к Шону и Амели, чтобы узнать, все ли с ними в порядке. Потом он решил осмотреть весь дом, внутри и снаружи. Я про себя молилась, чтобы с нами ничего плохого не случилось.