— Так докажи.
— Лев не добыча для оленя, — девушка чувствует как разум вновь берёт верх над чувствами. Так-то лучше.
— Да. Всё наоборот. И придёт день, ты выйдешь на охоту, дочь моя.
Лицо Тайвина ничего не выражает, только тонкие губы складываются в полуулыбку. Серсея глядит на красные ручейки крови, полосящие стол для добычи. Кап-кап-кап. Пару капелек упало наземь, забрызгав накидку из лисьего меха.
Серсея усмехается непрошенным мыслям: рогатая корона спадает с чёрных кудрей её мужа прямо под ноги. Ах, как было бы прекрасно!
— За процветание нашего рода я готова идти хоть в огонь, — улыбается Ланнистер, хитро склоняя голову. Не зря говорили, что дочь Тайвина — точная его копия.
Был ли кто-то величественней Серсеи в тот миг? В серых, невзрачных мехах, с расстрёпанными ветром волосами, стояла она в беседке, полной кабаньей крови и запаха мокрой шерсти, но не было царственней существа, чем юная Ланнистер с высоко поднятой головой.
Монета подкинута. Монета упала стороной величия.
Уж слишком много было в их жизни золота.
Горячий воздух трепещет под сладким натиском шумных вдохов и хриплых стонов. Свадьба начнётся только через пять часов, а невеста уже успела изменить жениху. Да как нагло! Как нагло она закусывает нижнюю губу, смеётся, надменно шепчет: «Плевать на Роберта. Плевать на мою свадьбу. Никогда меня не отпускай».
— Ты можешь мне кое-что пообещать? — спрашивает Серсея, на секунду прерывая нежный поцелуй. Кажется, её милый любовник, истерзанный невозможной любовью и страстью, не может вымолвить и слова, поэтому он лишь кивает светлой головой.
— Пообещай мне, что ты никогда меня не предашь. Прошу, о, Джейме, пообещай мне! Я стольким рискую, я могу… Мы можем… О нас могут узнать! О, Джейме, пообещай, — нетерпеливо просит сестра. От её игривого настроя не остаётся ничего.
— Обещаю, любовь моя. Клянусь тебе.
Много ли значат клятвы Человека Без Чести? Для неё — чуть ли не всё.
Серсея замечает, как много в их жизни золота, когда сжимает хрупкими пальцами простыни, расшитые золотыми нитями. Когда она запускает руки в золотые локоны брата. Когда первые лучи солнца неуверенно светят сквозь золотые гардины, оставляя на кровати временные полосы. Золото, золото, золото… Ей это не то чтобы претит, нет. Даже наоборот. Они же золотые близнецы, гордость лорда Тайвина как никак. Гордость! Какое высокопарное слово для изменницы-жены и белого плаща. Да ещё и этот уродливый карлик впридачу. Серсее не хочется думать об этом сейчас. Ей хочется в последний раз любить свободной, полной грудью.
Последнее, что думает Серсея, перед тем как окончательно отдаться страсти и роковому влечению было: «Это безумие». Безумие, оно страшное только когда смотришь со стороны, но стоит погрузиться с головой, очертя голову, кинуться в омут, то оказывается, что оно ещё приятно.
Ах да, ещё в её мутных, далёких мыслях пронеслось: «Надо подкинуть монету!».
Монета подкинута. Монета легла стороной безумия.
Серсея опирается на руку отца и ловит на себе восторженные взгляды гостей. Она видит, как в толпе мелькают рыжеватые локоны тёти Дженны, дядя Киван с испуганным Ланселем, смущающимся перед красотой кузины, Джейме, влюблённо провожающий глазами сестру к алтарю, грозный Нед Старк со своей рыжеволосой жёнушкой. Даже они, эти суровые северяне, вызывают у невесты больше тёплых чувств, чем широкоплечий король. Роберт заслоняет собой молоденького веснушчатого септона, смотрит холодно, свирепо, почти жестоко из-под своих широких бровей. Разве так будущий муж смотрит на жену? Разве так смотрят на ту, что будет хранить под сердцем детей? Нет. Серсея не сгибается под этим взглядом, но и вольностей себе не позволяет. Слова отца звучат в её голове громче всякого девичьего лепета.
«Когда-нибудь ты выйдешь на охоту, дочь моя».
Серсея поднимается по ступенькам, начиная внимать словам септона, берёт своего благоверного за крупные кисти и слабо улыбается ему. Руки немного болят, после утреннего… разговора с Джейме, но она держится хорошо, как должна держаться невеста. Нет. Как должна держаться королева.
«Я — королева», — думает львица Ланнистер, сливаясь с Баратеоном в страстном поцелуе.
Монета подброшена. Монета встала ребром.