— Еще не сделали? — спросила она.
— Простите? — переспросила Барбоун.
— Еще не сделали?
— Нет.
— Ладно.
Этот загадочный разговор в лифте повторялся несколько дней подряд. «Она меня дразнила, и я была заинтриговала», — признается Барбоун.
Несколько дней спустя Барбоун не сразу нашла ключи от двери в коридор, где находилась ее контора, и та же самая бойкая девица в темных очках открыла ей дверь. «Ничего, — сказала таинственная незнакомка самым обычным тоном. — Когда-нибудь вы будете открывать мне двери». Тем временем Олтер уговорил Барбоун прослушать демонстрационную пленку, записанную неизвестной, но многообещающей певицей, которую он откопал. Он назвал ее имя: Мадонна. Большую часть записи Барбоун сочла не заслуживающей внимания, кроме одного куска — ранней версии композиции «Горение» ('Burning Up'). После этого олтер затащил Барбоун на репетицию этой самой Мадонны. И только тогда она обнаружила, что Мадонна с пленки и таинственная незнакомка, на которую она постоянно натыкалась, одно и то же лицо. «Я была потрясена, — вспоминает она. — Мадонна судя по всему, это планировала, а я ни о чем не догадывалась». Барбоун не стала обижаться, что оказалась игрушкой в чужих руках, напротив Мадонна покорила ее «очарование беспризорности. Уже тогда она была личностью». Барбоун приняла приглашение Мадонны посмотреть ее выступление в обшарпанном заведении в центре города -"Канзас-Сити", но из-за сильной мигрени не смогла поехать. Однако головная боль не шла ни в какое сравнение с тем, что ей пришлось испытать на другое утро, когда ее посетила Мадонна. "Она влетела ко мне в кабинет, — вспоминает Барбоун. — «Вы такая же как все!»— кричала она. — «Как вы могли не прийти? Ведь в этом вся моя жизнь!» Барбоун застыла в кресле, лишившись дара речи. «Впечатление было сильное, — признается она. — Она орала мне прямо в лицо, но я восхищалась ей. Мне еще не доводилось сталкиваться с таким напором». Барбоун извинилась, согласилась сходить на концерт в следующую субботу и потянулась через стол за записной книжкой, чтобы записать место и время. Мадонна перехватила книжку и ткнула ей в грудь Барбоун. «Нет, — сказала она, — извольте запомнить». Потом она ушла.
В «Канзас-Сити», вспоминает Барбоун, она заняла место в зале среди публики, и Мадонна «высунулась из-за кулис, отыскивая меня взглядом. Убедившись, что я на месте, она начала концерт. На ней была серая мужская пижама с красными полосками и зашитой ширинкой. Волосы она перекрасила из рыжего в темно-каштановый цвет. С того момента, как я ее увидела, я уже знала, что это звезда первой величины. Ух ты, подумала я, с таким-то лицом многого можно добиться». Барбоун и в самом деле так разволновалась, что после первого номера спустилась в бар. «Она была на сцене всего полторы минуты, да еще с паршивой группой, но в ней было что-то потрясающее. От возбуждения мне не сиделось на месте. Потом она пришла ко мне и сказала, что у нее болит горло. Я сделала ей чай с медом и спросила: „Менеджер тебе нужен?“ Она завопила: „Ура!“ и бросилась меня обнимать».
В день св. Патрика в 1981 году Мадонна сидела на полу в кабинете Барбоун, потягивая зеленое пиво, и слушала, как та разъясняет ей статьи контракта с «Готем Продакшинз». Затем Барбоун порекомендовала адвоката, который бы дал заключение по контракту. «Я знала, что она прославится, — говорит Барбоун, — и по мере сил постаралась предусмотреть любые возможные осложнения в будущем. Мне не хотелось, чтобы возникли какие-нибудь недоразумения, когда дело дойдет до официального заключения договора». Первоначальный контракт предполагал, что Барбоун будет единственным менеджером Мадонны в течение шести месяцев, затем договор предполагалось продлить на три года. Первым делом Мадонне требовалось подыскать жилье поприличней. Мадонна поездила и нашла комнатушку за 65 долларов в неделю на 30-ой улице напротив «Медисон-Сквер-Гарден». Барбоун выписала ей чек на оплату комнаты и, собрав все пожитки Мадонны — гитару со сломанным грифом и несколько старых, грязных, заношенных тряпок, — запихнула все это в такси. «Когда мы добрались, — говорит Барбоун, — я пришла в ужас от этой убогости. Место было просто неприличное, да и небезопасное. Но она относилась ко всему с легким сердцем, для нее, казалось, все это не имело никакого значения». Не жаловалась Мадонна и на голод, хотя Барбоун вскоре поняла, что она нередко ходит голодной. «Каждое утро, когда я приходила в Дом музыки, они сидела у дверей моего кабинета. И тут начиналось -»Дай мне яблоко", «Принеси йогурта» или «Хочу воздушной кукурузы с сыром». До меня быстро дошло, что ей, скорее всего, больше не на кого рассчитывать в смысле поесть". Подписав контракт, Барбоун дала Мадонне денег, чтобы та смогла продержаться неделю с лишним. Часть денег ушла на ремонт велосипеда — единственного транспортного средства будущей звезды. «После этого она не стеснялась просить еще денег», — вспоминает Барбоун, интерес которой к Мадонне был не только профессиональным.
Барбоун было двадцать девять, то есть она была старше Мадонны всего на семь лет, но изначально ее чувство к пытающейся пробиться певице было сродни материнскому. Как-то Барбоун и Олтер появились в отсутствие Мадонны в комнатке на 30-ой улице и решили переселить свою подопечную в комфортабельную квартиру на Ривесайд-драйв (там жили еще симпатичный мужчина средних лет и его взрослые сыновья близнецы), платить ей 100 долларов в неделю и позволять ей бесплатно пользоваться их студией. Взамен она дала «Готем Продакшинз» согласие на организацию своих выступлений, подбор музыкантов, руководство ее карьерой, а также — на 15 процентов всех прибылей. Здравый смысл не позволял Бароун и Олтеру рассчитывать, что Мадонна принесет им реальный доход в ближайшие месяцы, а то и годы. Чтобы помочь своей подопечной сводить концы с концами, Барбоун нашла для нее место домработницы. Через несколько дней перепуганная Мадонна позвонила Барбоун. Она перерезала палец осколком стекла, когда мыла посуду, и требовала, чтобы Камилла отвезла ее в больницу. «Крови было много, — признает Барбоун, — но в конце-то концов речь шла всего лишь о порезанном пальце. Мадонне хотелось, чтобы с ней нянчились как с маленькой, и я в первую очередь». Впоследствии Барбоун скажет, что Мадонна была «тогда почти наивной в своей милой несносной манере. И все время она кого-то просила ее чему-нибудь научить». Однажды она пришла в восторг, увидев, как одна из многоопытных подруг Барбоун держит сигарету. «Она подошла к моей подруге и сказала: „Научи меня курить“. Подруга слегка обалдела, но показала Мадонне, как надо прикуривать, как держать сигарету, как затягиваться. Отходя, та уже знала, как надо курить, чтобы произвести впечатление. В этом была вся Мадонна». Пока Мадонна днями возилась с пылесосом, а по ночам сочиняла песни, Барбоун разогнала третьесортных музыкантов из ее группы и стала сколачивать новую команду. Это заняло несколько месяцев ("У меня до сих пор в ушах хныканье Мадонны: «Мне нужна своя группа. И нужна сейчас», — вспоминает Барбоун.) В итоге она подобрала столь авторитетных музыкантов, как Джон Кей (бывший бас-гитарист у Дэвида Боуи), гитарист Джон Гордон, клавишник Дейв Френк и ударник Боб Райли. Со стороны Мадонны последовала лишь одна заявка: взять ударником все того же Стива Брэя. Барбоун отказала: у Мадонны уже есть ударник, Боб Райли. К тому же Барбоун знала, что Брэй и Мадонна были любовниками. Как менеджер, Барбоун решительно выступала против связей внутри группы, так как они обычно вели к дрязгам.
«Я изложила Мадонне правила, — говорит она. — Никаких интрижек с музыкантами из своей группы. Вокруг и без того полно разбитых сердец, нечего множить их число. Она ответила: „Не волнуйся насчет этого“, после чего первым делом затащила к себе в постель Райли». Когда Барбоун прижала ее к стене, Мадонна поначалу отпиралась, а потом потребовала, чтобы выгнали Райли, а на его место взяли Брэя. «Мне пришлось уволить Боба, — вспоминает Барбоун, — и это разбило ему сердце». Потом она собрала всю группу. Мадонна сидела, болтая ногами, и жевала резинку, выдувая огромные пузыри. Барбоун уже тем временем весьма недвусмысленно посоветовала музыкантам «держаться от Мадонны подальше». Материнская забота Барбоун и выражалась во внимании, которое она проявляла к здоровью Мадонны. Когда ей удалили сразу четыре зуба мудрости, именно Барбоун оплатила счет дантиста и отвезла ее к себе домой, в Бейсайд, район Куинз. «Она хотела покончить с этим раз и навсегда, поэтому ей удалили все четыре зуба одним махом, — вспоминает Барбоун. — Лицо ее опухло, всю ночь шла кровь, и всю ночь она проплакала. Она меня разбудила, я ее обняла и как могла успокаивала». Участие Барбоун не ограничивалось заботой о зубах Мадонны. Она даже сводила Мадонну в пункт планирования семьи и договорилась, чтобы ей выдавали предохранительные таблетки. «Меньше всего мне хотелось, — говорит она, — видеть Мадонну беременной». Мадонна не возражала против того, чтобы Барбоун с ней нянчилась. На двадцать месяцев Барбоун стала главным человеком в ее жизни — вскармливая ее талант, дирижировала ее карьерой и вскармливала ее самолюбие. «Мадонна буквально сидела у меня на коленях, — говорит Барбоун. — Ей необходим физический контакт с другой женщиной, ей нужно, чтобы с ней нянчились. Смерть матери по-прежнему гнетет ее. Она еще не перестала искать мамочку».