В ноябре 1978 года Мадонну пригласили на просмотр в знаменитую танцевальную труппу Перл Ланг. В этот день она проявила себя с самой лучшей стороны. Перл Ланг, когда-то танцевавшая с великой Мартой Грэхем, поняла, что перед ней нечто уникальное. «На ней была футболка, распоротая по швам. Соединялись половинки огромной булавкой, — вспоминала Ланг. — Я подумала, что если она не выколет глаз партнеру, то станет знаменитой танцовщицей».
В тот день Мадонну приняли в труппу Ланг. Ее вольный танец произвел впечатление своей дикой экспрессией. После просмотра Ланг подошла к Мадонне очень близко. Она хотела как следует рассмотреть девушку. А потом она потрепала Мадонну по щеке. «Дорогая, вы — что-то необыкновенное!» — прошептала знаменитая балерина, беря девушку под руку.
«Я знаю», — ответила Мадонна.
Хотя Мадонна пыталась вырваться, Перл бессознательно удержала ее руку, словно желая лучше рассмотреть удивительное создание.
«Она была необыкновенно одаренной танцовщицей, — вспоминала Перл. — Многие танцоры умеют приседать и проделывать акробатические трюки, но все это — лишь техника. В Мадонне была энергия, сосредоточенность, которая превращала ее физические движения во что-то значительное, возбуждающее. Я впервые увидела это в танцоре — в Мадонне!»
Вполне понятно, что Мадонна завоевала Ланг точно так же, как завоевывала других людей, включая Кристофера Флинна, которые помогали ей раскрыть ее талант, направляли ее к достижению цели и становились ее наставниками. По мере занятий Мадонна стала помощницей Ланг. «Я могла полностью положиться на нее, — вспоминала Перл. — Она была очень организованна, ответственна и профессиональна. Сначала она относилась к своим обязанностям очень серьезно. Но через несколько недель я заметила, что моя настойчивость ее утомляет. Когда я требовала от нее большего, она раздражалась».
Однажды после сложной и утомительной репетиции под джазовую композицию в исполнении приглашенного пианиста Ланг встала перед несчастной Мадонной, хлопнула в ладоши и сказала: «Сно-ва!»
Мадонна повторила номер.
«Сно-ва!»
Мадонна станцевала еще раз.
«Сно-ва! И не вставай в позу, Мадонна, — нетерпеливо повторила учительница, хлопнув в ладоши. — Сно-ва!»
Еще один повтор.
«Сно-ва!»
Ещё раз.
«Сно-ва! И сделай это поживей, Мадонна, — саркастическим тоном сказала Ланг. — Мне уже за пятьдесят, не забывай!»
Внезапно Мадонна выпрямилась и взглянула прямо в лицо Ланг. «Я больше не буду танцевать, — сказала она со слезами на глазах. — Не заставляйте меня. Почему вы так жестоки?» Она отошла в угол комнаты, порылась в своей сумке и вытащила таблетку — возможно, аспирин, а может быть, что-то и посильнее. Мадонна приняла таблетку и запила ее водой из бутылки, затем поставила бутылку на пол, вытерла губы и взглянула на педагога.
«И когда между нами произошла эта, так сказать, небольшая сцена, — вспоминает Перл Ланг, — я обвинила ее в том, что она не хочет работать, а она принялась кричать на меня. Я знала, что она с легкостью найдет работу в любой другой труппе, потому что Мадонна обладала индивидуальностью. Речь шла не о серьезной работе. Она работала очень сосредоточенно. Но так я могла быть уверенной, что она не пойдет к другим.
Мадонна продолжала спрашивать меня, что же она сделала не так. После одного моего замечания она присела в реверансе и самым непочтительным тоном, какой мне только доводилось слышать от ученицы, сказала: «Я вам чрезвычайно признательна, ненавистная леди!» После этого мне пришлось указать ей на дверь».
Вскоре после ухода от Перл Ланг Мадонна некоторое время проработала в труппе Элвина Эйли. Но несмотря на то, что ее карьера складывалась вполне успешно, становилось ясно, что одного желания и сосредоточенности недостаточно для того, чтобы завоевать достойное место в жестоком мире нью-йоркского танца. Хотя Мадонна полностью отдавалась своему делу — и телом, и душой, — очень скоро она вновь оказалась за стойкой магазинчика, где продавались пончики. Нужно было как-то сводить концы с концами. Мадонна работала и в престижном ресторане «Русская чайная», чтобы заработать немного денег.
Грегори Камилуччи, бывший менеджер ресторана, вспоминает: «Она была очень хрупкой и тоненькой. Я часто думал, что та пища, которую она получает в ресторане, и есть все то, что она ест за целый день. Но она была очень скромной, никогда не грубила, не опаздывала. Проработала она у нас недолго. Как-то раз я заметил, что она наблюдает за посетителями. «Я смотрю, как богатые люди едят и пьют, — объяснила она мне. — Когда я окажусь на их месте, мне нужно будет все делать правильно». Однако очень скоро поведение богатых людей ей наскучило. Я понял, что эта девушка к нам ненадолго. «Я не затем приехала в Нью-Йорк, чтобы работать в ресторане!» — постоянно ворчала она».