Пенант или Пен, как звали десятилетнего сироту на улицах, попался страже одной счастливой — он сам так сказал — ночью. Накануне вечером мальчик рассорился с лидером ватаги беспризорников, с которыми делил крышу в заброшенном сарае на окраине. В воспитательных целях его выперли наружу, и спать Пену пришлось на улице. Там-то его — снулого, спросонья, а так бы утек — и сграбастал патруль страдающих от скуки городских стражников.
На следующее утро судья, намеревавшийся отправить его в воспитательный дом, выставил штраф на аукцион.
Так, за один золотой Пен на следующие пять лет стал собственностью господина Ядугары, а три года назад, когда срок истек, занял место младшего ученика целителя. В наставнике он души не чаял, искренне благодаря небеса и всех богов за ту ночь, когда попался страже. Разве что помрачнел и ничего не ответил, когда Лука поинтересовался, какая во всем этом выгода господину Ядугаре.
Даже в тюремной камере было уютнее, чем в каморке на чердаке дома господина целителя, выделенной Луке. Там хотя бы не протекала крыша. Здесь же все было в грязи, захламлено, в клочьях паутины, а балки перекрытия свисали ниже роста мальчика — приходилось передвигаться пригнувшись. Скопившаяся за годы пыль искрила в лучах солнца, пробивавшихся в маленькое окошко.
— Твое место здесь, — сказал Пенант. — Наведи порядок и жди дальнейших указаний.
Старший ученик удалился, а позже Лука увидел, как он уезжает с Ядугарой. Еще позже, когда он, собрав мусор, потащил его вниз, узкую лестницу ему перегородила мывшая ступеньки огромная смуглая женщина. Вздрогнув, она подняла голову.
— Пресвятая мать! Ты еще кто такой? — воскликнула она, направив на Луку толстый палец, с кончика которого свисала капля грязной воды.
— Лука.
— А-а-а… так ты, стало быть, новый мальчишка господина Ядугары! — понятливо покивала женщина. — А старый того… тю-тю…
— А ты кто? — Лука поставил мешок с мусором под ноги. — И куда делся старый?
Проигнорировав его вопросы, женщина вытерла руки о фартук, покачала головой и спросила:
— Голоден?
Не ожидая ничего хорошего, Лука промолчал, но непроизвольно сглотнул. В животе заурчало.
— Еще бы… — задумчиво произнесла она. — Тощий-то какой! Так! Хозяин вернется нескоро, раз взял с собой мерзавца Пенанта — значит, пациент тяжелый. Может, даже оперировать будет, коль с хирургическим чемоданчиком поехали. Что у тебя там? — Она кивком указала на мешок.
— Мусор с чердака.
— Тащи его из дома и брось в кучу на заднем дворе. Вернешься — иди на запах жаркого, — со смехом сказала женщина.
Легко подхватив ведро с мыльной водой, она начала спускаться по ступеням, а обернувшись, добавила:
— Зови меня тетушкой Мо.
— Хорошо, тетушка Мо, — кивнул Лука.
Не считая чердака, дом господина целителя возвышался на три этажа. Первый был отдан под хозяйство и обслугу, на втором господин Ядугара принимал клиентов, а третий считался жилым — на нем размещались спальни господина, старшего ученика и рабочий кабинет с библиотекой. Об этом ему перед отъездом рассказал Пенант, объясняя, куда Луке можно заходить, а куда категорически запрещено.
Мальчик аккуратно высыпал мусор, чихнув, отряхнул мешок от пыли и перебросил через плечо. Возвращаясь, он остановился у колонки с водой, чтобы вымыть руки и лицо.
— Эй! — услышал он за спиной родной голос. — Лука?
Обернувшись, мальчик с радостным изумлением увидел над забором напряженное лицо сестренки. Он замахал рукой:
— Кора!
— Лука! Ха! Наголо обрили! Ха-ха-ха! Лысый-лысый!
Лука подбежал к забору, и лицо сестры расплылось в счастливой улыбке.
— Клянусь порочной матерью Двурогого, ты все-таки ходишь! Бегаешь, братишка! Ох… — Лицо сестренки исчезло, а потом снова появилось. — Скользкий забор, не за что зацепиться ногами… Можешь выйти?
Улыбка сползла с лица мальчика. С виду обычная полоска из кожи, но на деле рабский ошейник — называемый силовым за скрытую в нем незримую мощь — не позволит ему покинуть двор господина без разрешения. Он покачал головой, показав на горло.
— Колдунский? — уточнила Кора. — Не страшно, я найду деньги и выкуплю тебя! Главное, тебя не отправили на рудники! Оттуда никто не возвращается…
— Кора, не надо! Вам с мамой деньги нужнее, да и без меня, такого, как раньше, вам будет проще! Мне дали комнату, — покривил душой Лука, назвав комнатой убогий чердак, — меня кормят! Смотри! Меня даже сводили в баню и одели!