Нет лучшего лекарства от головной боли, чем шоколад низкого качества. Дейв наивно полагал, что, как и остальные работавшие здесь девушки, я веду активную светскую жизнь, снимая сливки с элитных развлечений Челси. Что ж, не буду его разубеждать. Придя в более или менее приличное состояние, я сняла очки, достала из сумки рулетку и блокнот и принялась измерять небольшую серию неаполитанских пейзажей, предназначавшихся для продажи во время «Гранд-тура».
– Неслыханно! – заметил Дейв. – Требовать резерв в двести штук за эти картинки якобы Ромни! Это же в лучшем случае кто-то из его учеников!
– Неслыханно, – согласилась я, не вынимая ручки изо рта.
Начав работать в аукционном доме, я быстро узнала, что резерв – это минимальная цена, на которую рассчитывает продавец. Бросив взгляд на Дейва, я увидела, что у него из заднего кармана торчит очередная книжка.
– Что-то новенькое, Дейв?
– Ага. Если хочешь, дам почитать. Потрясающий роман!
– Напомни мне годы пребывания Ромни в Италии.
– С тысяча семьсот семьдесят третьего по тысяча семьсот семьдесят пятый. В основном Рим и Венеция. Представляешь, жена этого парня приготовила его прямо на кулинарном телешоу! В Огайо!
– Ну это же не по-настоящему, Дейв…
– Так у нас и Ромни ненастоящий.
У меня пиликнул телефон. Пришло сообщение от Руперта, главы отдела, в котором он сообщал, что мне нужно явиться на оценку, как только я соберу все записи.
Руперт сидел за столом в своем кабинете, завтракал, судя по всему, в третий раз за сегодняшнее утро и уже успел запачкать манжеты рубашки о щедро политый горчицей сэндвич с колбасой. Дело плохо, скоро меня опять отправят в химчистку, раздраженно подумала я. Ну чем я привлекаю всех этих жиртрестов?! Руперт протянул мне листок бумаги с адресом в Сент-Джонс-Вуде и информацией о клиенте и сказал, чтобы я поторапливалась, но не успела я дойти до двери, как он окликнул меня:
– Э-э-э… Джудит?
Терпеть не могу, когда ко мне так обращаются! Руперт, похоже, всерьез считает, что меня зовут Э-э-э!
– Да, Руперт?
– Насчет Уистлера…
– Я подготовила все сведения еще вчера, как вы и просили.
– Э-э-э… да, но, будь добра, имей в виду, что полковник Моррис – очень важный для нас клиент. Он ожидает от нас высочайшего уровня профессионализма.
– Разумеется, Руперт.
Что ж, а может, все и не так плохо, мелькнула у меня мысль. Руперт доверил мне серьезную оценку, в кои-то веки! Мне пару раз доверяли провести оценку самостоятельно – так, ничего серьезного, – а пару раз даже отправляли в командировку, но вот важного клиента поручили впервые. Хороший знак, решила я, видимо, начальство начинает мне доверять. Если я смогу грамотно провести оценку и выставить адекватную, но привлекательную для продавца цену, мне удастся устроить для нас сделку и приобрести картины для грядущего аукциона. Уистлер – известный художник, им интересуются серьезные коллекционеры, а значит, мы сможем неплохо заработать на продаже его картин.
Чтобы отметить сие знаменательное событие, я взяла такси за счет отдела, хотя младшим сотрудникам это не позволялось. Бюджетные деньги в основном шли на более важные транспортные решения: например, забрать Руперта из ресторана «Вулзли» на углу Пикадилли. Выйдя из такси за пару кварталов от указанного адреса, я спокойно прошлась вдоль канала, над которым нависала по-летнему густая листва деревьев. В голове прояснилось, я наслаждалась запахом влажной после дождя сирени, росшей в обнесенных высокими заборами садах. Я невольно улыбнулась, вспомнив, что когда-то эти улицы, по которым сейчас прохаживаются чинные няни-филиппинки, а польские рабочие монтируют огромные бассейны в роскошных особняках, были злачным местом, элитным борделем, где за тяжелым бархатным занавесом обнаженные нимфы, словно сошедшие с полотен Уильяма Этти, ожидали своих любовников в надежде, что те заедут к ним по пути домой из Сити. Лондон всегда был и навечно останется городом шлюх.
Крошечный лазерный глаз камеры пристально нацелился на меня, как только я позвонила в дверь квартиры, расположенной на первом этаже дома с двумя входами. Я почему-то ожидала, что откроет экономка, но на пороге появился сам хозяин.
– Полковник Моррис? Меня зовут Джудит Рэшли, – представилась я, протягивая ему руку. – Я из «Британских картин». Мы договорились с вами о встрече насчет набросков Уистлера, помните?
Он фыркнул что-то нечленораздельное и кавалерийским шагом пошел в холл, а я последовала за ним. Я, конечно, и не ожидала, что полковник окажется блестящим офицером, способным свести с ума любую даму, но мне с трудом удалось не отдернуть руку от отвращения, когда он быстро прикоснулся ко мне своими пожелтевшими ногтями. Злобные маленькие глазки сверкали над седеющими усиками а-ля Гитлер, которые были словно бы приклеены к верхней губе. Не потрудившись даже предложить мне чая, он сразу повел меня в захламленную студию. Дешевые пастельные драпировки смотрелись до странности провинциально на фоне потрясающих полотен, висевших на стене. Полковник раздвинул занавески, пока я с восхищением смотрела на Сарджента, Неллера и на изысканный миниатюрный набросок Рембрандта.