Благодаря Артемизии я получила работу в «Британских картинах». Только на том собеседовании Руперт на какой-то момент посмотрел на меня как на человека, а не как на пустое место. Но уже тогда он знал, что заставит меня стать идеальной, умной девочкой на побегушках, которая будет делать за него грязную работу и слова сказать не посмеет. Сейчас, прижимаясь к кирпичной стене и так и не проронив ни слезинки, я ощутила что-то похожее на любовь к той шестнадцатилетней девочке, которая стояла в Каза Буонарроти с тяжеленным, набитым книгами рюкзаком, в жуткой одежде. Мне отчаянно захотелось явиться к ней призраком из будущего и сказать, что все будет хорошо. Почему? Потому что я так решила. В полицию я не пойду. Руперт уволит меня в ту же секунду, как я дам показания. Нет-нет, я справлюсь. Все будет хорошо.
Вечером, уже дома, меня все еще потряхивало от нервного перевозбуждения, и я сказала себе, что после всей этой истории с полковником Моррисом я заслуживаю немного развеяться. Я написала Лоренсу и спросила, устраивает ли он вечером что-нибудь заслуживающее внимания. С Лоренсом я познакомилась сразу, как только перебралась в Лондон: богатый, неоднозначный, часто баловался героином. Мы встретились, скажем так, за кулисами, как обычно и происходит в маленьких мирках, объединяющих людей, у которых есть особые хобби. На вечер у него было запланировано некое камерное мероприятие у себя дома в Белгравии, и он предложил мне подъехать на Честер-сквер около одиннадцати.
Вход на вечеринку к Лоренсу стоил сто пятьдесят фунтов, но меня он обычно пускал бесплатно. Зайдя к себе в спальню, я прижалась щекой к висевшему на крючке шелковому кимоно, вдохнула аромат чистого постельного белья и масла герани, налитого в керамическую аромалампу, скользнула взглядом по книгам, аккуратно заправленной кровати, яркой балийской шали, которая прикрывала пыльные жалюзи, и мне стало дурно. Дешевка, достойный жалости оптимизм! Даже аккуратно сложенные обновки в горбатом меламиновом шкафу не утешили меня. Я провела рукой по вешалкам, пытаясь понять, в каком я настроении. Ничего чересчур агрессивного. Внутри я стану мягкой и женственной, а снаружи буду похожа на кошку, которая гуляет сама по себе, решила я и надела бразильские кружевные шортики кофейного цвета и такой же бюстгальтер, а сверху – мешковатые брюки в стиле милитари, черную футболку и конверсы. Туфли на каблуке надену, когда приеду. Теперь я могла себе позволить такси, но мне хотелось пройтись, вытолкнуть из своих легких споры замшелого покрывала полковника. Не пожалев времени на макияж, после которого со стороны казалось, что макияжа и вовсе нет, я направилась в Белгравию пешком.
От домов с белой лепниной веяло тайной. Здесь всегда царил такой покой; какие бы грехи ни прятались за аристократическими портиками, все укрывала надежная завеса денег. Лоренс стоял у входа в дом тридцать три по Честер-сквер, прислонившись к стене, и курил. Наверное, на него снизошло умиротворенное настроение от хиппарской тусовки из Сохо, которая временно размещалась у него на чердаке. Эти «художники», разумеется, жили за его счет, теоретически на их содержание как раз и уходила плата за вход на вечеринку, так что все было в шоколаде. Пару раз я и сама подумывала, не напроситься ли к нему пожить, чтобы сэкономить на аренде, но в его доме постоянно царил такой хаос, что я не смогла бы должным образом сконцентрироваться на достижении поставленных на будущее целей.