— Кого? — со смешком ответил архимаг и пошел прочь.
— Я дразнила тебя, хоть и не стоило, — сказала Пенелопа Кэтти-бри. Этой ночью две женщины сидели в шатре, на краю кровати Кэтти-бри. Пенелопа расчесывала густые каштановые волосы девушки. — Твои эмоции были честными, и, поделившись ими, ты доверила мне что-то более…
— Я дала тебе причину, — прервала Кэтти-бри. — Мне не стоило осуждать тебя. Просто я не понимаю.
— Быть может потому, что придаешь подобным действиям большее значение, — сказала Пенелопа.
Кэтти-бри схватила щетку, чтобы не поцарапаться ею, когда она развернулась, чтобы взглянуть на Пенелопу.
— Ты считаешь себя ниже меня? — спросила она.
— Ох, нет, — уточнила Пенелопа. — Это не соревнование. Я не делаю это мерилом человеческой ценности, если ты понимаешь, о чем я.
— Ты смеешься над моей моралью?
— Разумеется, нет!
— Ты говоришь, что я придаю чему-то большее значение, а затем утверждаешь, что это не важно.
— Нет! — недвусмысленно заявила Пенелопа. — Это твой путь, и я его уважаю.
— Как ты можешь, если для тебя заняться любовью — это так обыденно.
— Я никогда такого не говорила.
— Но ты подразумевала!
Пенелопа откинулась на спинку стула и кивнула, глядя прямо на Кэтти-бри, словно пытаясь подобрать слова, способные лучше объяснить её позицию.
— Является ли это само по себе чем-то ценным?
— Я считаю это важным.
— Не будь ты с Дзиртом, осталась бы девственницей?
Кэтти-бри начала говорить, но быстро оборвала себя и откинулась на спинку. На её лице застыло озадаченное выражение.
— Если бы я не влюбилась… — неуверенно сказала она.
— Но ты могла бы любить другого?
— Я не могу представить себе подобного.
— Не ты ли когда-то любила Вульфгара?
Кэтти-бри втянула воздух — Пенелопа задела её за живое. Когда-то она думала, что действительно любит Вульфгара. И тот был единственным мужчиной, кроме Дзирта, с которым девушка даже просто ложилась в одну постель за обе своих жизни.
— Я так думала… — начала она, но Пенелопа подняла руку, чтобы остановить её попытки разобраться в себе.
— Вульфгар любил тебя, — сказала Пенелопа. — Я в этом не сомневаюсь. Ты сожалеешь…?
— Да! — выпалила Кэтти-бри, а потом, беспомощно пожав плечами, прошептала: — Нет!
— Для тебя это не просто действие, — сказала Пенелопа. — Как и для многих других, я уверена. Это, скорее, открытость и честность. И нет более глубокого секрета, который один человек может разделить с другим, чем то, что происходит в эти моменты, и потому, возможно, оно должно происходить только между мужчиной и женщиной, полностью доверяющими друг другу.
— И скольким же ты доверяешь? — довольно резко спросила Кэтти-бри.
— Значение, которое я придаю подобным вещам, никак не связано с отсутствием самоуважения, мой друг, — ответила Пенелопа, изо всех сил стараясь удержать собственный закипающий гнев. — Нет, значение — все же неправильное слово. Мне не нужно было употреблять его в этом разговоре.
Теперь она видела, что привлекла внимание Кэтти-бри. Девушка все еще выглядела защищавшейся. Но в глазах молодой волшебницы Пенелопа увидела любопытство — и у женщины появилось ощущение, что этот разговор задевает чувства Кэтти-бри сильнее, чем показалось в начале. Что-то идет не так, как должно, подумала Пенелопа.
— Не значение, — сказала Пенелопа. — Возможно, ты сильнее, чем я, связываешь физическое и моральное.
— Духовное, — предположила Кэтти-бри, но Пенелопа не слышала этого.
— Нет, — сказала она. — Нет, я не разделяю физическое и духовное. Существует очень большая разница между любовью к приключениям и блудом.
— Быть может, это различие заключено лишь в том, как назовут тебя другие?
Слова Кэтти-бри не были резкими, но её вопрос стал сродни пощечине для Пенелопы, такой взволнованной казалась женщина.
— Ты пытаешься спасти меня? — парировала Пенелопа. — Я сказала тебе, что мое отношение к этому никак не связано с самоуважением. Я не нуждаюсь в спасении.
Кэтти-бри начала отвечать, но Пенелопа прервала её.
— И я не стану ничего слушать, — сказала она. — Мы друзья, и я хочу, чтобы так было и впредь.
Кэтти-бри отвернулась. Пенелопа отметила слезы, наполнившие её большие глаза.
— Я не осуждаю тебя, — тихо сказала Пенелопа. — Это личный выбор каждого, как и с религией, если ты не причиняешь вреда другим — он не может быть правильным или неправильным…