Донато Карризи
Маэстро теней
Антонио, моему сыну.
Он – моя суть и мое величие
Donato Carrisi
IL MAESTRO DELLE OMBRE
Copyright © Longanesi & C., 2016 – Milano
© А. Ю. Миролюбова, перевод, 2018
© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018
® Издательство АЗБУКА
1521 год после Рождества Христова. За девять дней до кончины папа Лев Десятый выпускает буллу, содержащую в себе торжественное обязательство.
Рим не должен «никогда, никогда, никогда» погружаться во тьму.
Понтифик распорядился, чтобы улицы, церкви и дворцы освещались по ночам. В лампах не должно иссякнуть масло, а на складах нужно во что бы то ни стало держать запас свечей.
Более трех столетий папский приказ неукоснительно выполнялся. А в конце девятнадцатого века, с появлением электричества, указания, содержащиеся в булле, оказались излишними.
Историки и богословы долго задавались вопросом, что именно подвигло Льва Десятого на такой шаг, что заставило установить такие правила. На протяжении веков расцветали пышным цветом самые разные, порой фантастические теории. Но никто так и не привел подлинного объяснения.
Тем не менее папская булла по-прежнему в силе, и по сей день власть тьмы над Римом остается неразгаданной тайной.
Рассвет
1
Отключение электроэнергии было запланировано на семь сорок одну утра. С этой минуты Рим должен был погрузиться в новое Средневековье.
Вот уже почти трое суток над Римом бушевала буря невиданной силы. Город хлестали беспрерывные ливни, при порывах ветра до тридцати узлов.[1]
Удар молнии вывел из строя одну из четырех электростанций, снабжавших город энергией. Началась цепная реакция, в силу которой остальные три подверглись опасному перенапряжению.
Чтобы устранить повреждения, было необходимо прекратить подачу тока на двадцать четыре часа.
Населению объявили о блэкауте накануне вечером, буквально в нескольких словах. Городские власти заверили, что технические службы приложат все усилия, чтобы устранить неполадки в обещанный срок. Но по причине отсутствия электричества будет прервана всякая связь. Ни телефонных линий, ни Интернета, ни сотовых. Ни радио, ни телевидения.
Полное обнуление технических средств. И прямо посреди природного катаклизма.
В семь тридцать, за несколько минут до отключения тока, Матильда Фрай у себя на кухне в первый раз за утро выпила кофе и сполоснула чашку. Поставила ее на полку и снова взяла с мраморного бортика раковины зажженную сигарету. Там, где она лежала, остался желтоватый след, и женщина долго вглядывалась в него.
Самые обыденные вещи неожиданно приносили покой.
Матильда укрывалась в них, чтобы отрешиться от собственных мыслей. Глаз не сводила с загнутой страницы журнала, распоровшегося шва, капли, сползающей по запотевшей стене. Но покой рано или поздно покидал ее, и стоило осушить каплю взглядом, как демон возвращался, напоминая, что тот тесный ад, в который женщину ввергли, никогда не отпустит ее.
Я не могу умереть. Не сейчас, говорила она себе. Но очень хотела этого.
Лицо Матильды вновь окаменело. Она поднесла сигарету к губам, сделала глубокую затяжку. Потом запрокинула голову и, глядя в потолок, выпустила облачко белого дыма, а вместе с ним всю горечь обиды. Когда-то она была красавицей. Но, как говорила ее мать, запустила себя и к тридцати шести годам непоправимо осталась одна. Никто не смог бы представить ее молодой девушкой. Люди видели – если вообще смотрели на нее – старуху, не успевшую состариться.
Настенные часы показывали семь тридцать две.
Матильда выдвинула стул из-под стола и уселась, придвинув к себе пульт дистанционного управления от телевизора, пачку «Кэмел» и жестяную пепельницу. Не успев погасить окурок, прикурила от него следующую сигарету.
И все время смотрела прямо перед собой.
– Надо бы… – Она осеклась. – Надо бы сводить тебя в парикмахерскую, подстричься, – наконец проговорила Матильда на одном дыхании, очень серьезным тоном. – Да, ты совсем зарос, особенно на висках. – Она протянула руку и показала где. – И челка эта мне больше не нравится. – Матильда убежденно кивнула: да, именно так и следует поступить. – Вот заберу тебя завтра из детского сада, и пойдем. – Она умолкла, но не отвела взгляда.
Матильда смотрела на дверь кухни.
За порогом никого не было, но на стене, у самого косяка, виднелись знаки, штук двадцать. Они следовали снизу вверх. Черточки разных цветов, возле каждой – дата.
Самая верхняя была зеленого цвета, рядом с ней значилось: «103 см – 22 мая».