Обсидиановый крестик.
Вернувшись домой, он отпустил прислугу и остался один. Эрриага знал, что этих предосторожностей недостаточно. Так или иначе, он рисковал, но выбора не было.
Тут он услышал слабый шорох у себя за спиной. Открылась дверь, прошелестели шаги.
Дверь черного хода специально оставили открытой, и Маркус поднялся по служебной лестнице. Обычно все добирались на лифте прямо до верхнего этажа, но в данный момент лифт, разумеется, не работал. Но даже если бы электричество не отключили, Маркусу не следовало пользоваться лифтом. Пенитенциарий знал, что само его присутствие в этом доме представляет собой фактор риска. Кардинал, встречаясь с ним, всегда принимал меры предосторожности, выбирал тайные или уединенные места. Личность пенитенциария и его миссия хранились в глубокой тайне, никто не должен был обнаружить между ними связь. Если Эрриага взял на себя труд побывать в его мансарде, а потом вызвал его к себе, значит дело серьезное.
Кардинал обернулся, взглянул на него. Маркус стоял неподвижно в самом темном углу комнаты, одежда его насквозь промокла под дождем, и у ног образовалась небольшая лужа, которая медленно растекалась по полу из белого каррарского мрамора. На лице пенитенциария остались явные следы того, что ему пришлось пережить этой ночью. Эрриаге он не станет рассказывать – пока… но по взгляду кардинала Маркус определил, о чем тот подумал. А именно: сможет ли он в таком состоянии выполнить поручение?
– Сегодня ночью умер один человек, – заговорил филиппинец. – Не абы кто. Человек могущественный. – Последнее слово Эрриага особо выделил. – Из тех, кто, как правило, мнит себя бессмертным. А сам умер, и умер по-дурацки.
Маркус заметил, что под сарказмом, под обычным пренебрежительным тоном кардинала что-то скрывается. Неужели страх?
– Ты знал епископа Горду?
В памяти тотчас же всплыло лицо. Артуро Горда – человек, которого невозможно не знать. Харизматичный лидер мощной конгрегации, организующей духовные радения. Толпы и толпы людей, собравшихся ради молитвы. Горда – человек, вселяющий надежду, защитник бедных и беспомощных. Как никто, способный словом, жестом воспламенить огромные массы людей.
В Ватикане не спешили признавать его достоинства. Его воспринимали как фигуру неудобную, не вписывающуюся в рамки, далекую от определенных политических игр. Его продвинули и приняли в Римскую курию только на склоне лет. Возможно, потому, что он не мог уже претендовать на престол святого Петра. Горда, однако, пользовался особым расположением понтифика, который желал всегда иметь его при себе. По настоянию папы Горде выделили небольшую квартиру в Апостольском дворце, рядом с его собственными апартаментами. Он был больше чем простой советник. Устами его говорил сам папа.
Сильные мира сего боролись за право получить у него аудиенцию. Но Горда предпочитал популярность среди простого народа. Его любили, он, хотя и имел право на определенные привилегии, вел скромную жизнь.
По этой причине и по многим другим епископ являл собой полную противоположность Батисте Эрриаге. То, что эти двое друг друга не жалуют, ни для кого не было секретом. Но смерть соперника не обрадовала кардинала. Более того – и сам момент смерти, и ее обстоятельства представляли проблему.
– Горда оставил по себе память, – сказал Эрриага. – Некоторые прозревали в нем качества, присущие святому. Никого бы не удивило, если бы после смерти ему стали бы воздавать почести на алтаре. – Кардинал предпочел бы такой исход и говорил искренне то, что в данный момент думал. – Но после этой ночи…
Эрриага подошел к сработанному в Неаполе в восемнадцатом веке драгоценному письменному столу, за которым Пий Девятый начертал буллу Ineffabilis Deus.[4] Маркус разглядел несколько лежавших там поляроидных снимков. Кардинал велел людям из жандармерии Ватикана сделать их сразу после того, как нашли тело. Эрриага поспешно собрал их и сунул гостю в руки, словно желая как можно скорее отделаться от этих изображений.
Маркус начал просматривать снимки.
– Им пришлось объяснить мне, что это за штука, сам бы я нипочем не догадался, – заметил Эрриага. – Ее называют «удавка наслаждения» и используют в эротических играх, при самоудовлетворении. Любопытная штучка, ты не находишь?
4
«Боже неописуемый», название буллы Пия IX, провозгласившей догмат о непорочном зачатии Девы Марии. Была выпущена 8 декабря 1854 г.