Хотя строги, строги нынче порядки в гостиницах. Прошли те наивные времена, когда Руссо платил за постой кусками серебряных ложек.
Аэрофлот (экономия или борьба за моральную чистоту в своей системе?) начисто освободил аэроотели от дверных замков, ключей, щеколд и задвижек. И спит постоялец тревожным сержантским сном при открытых дверях, трамбуя щеками подушку с бумажником и аккредитивом под нею. Утром же сменяются горничные и, ворвавшись в номера, простуженными голосами считают в номерах простыни, полотенца, гардины и бра, лупят железочкой по графину: чисто ли звенит или кокнули уже. паразиты, сделали трещину в предмете? Тут само собой пассажиру идут на ум картинки из быта ссыльнопоселенцев, полустанок, грубые жандармы с усами и жандармский начальник, произносящий одно лишь: «Тэк-с, тэк-с…»
Такая трудная, на износ, идет жизнь.
Но все ж таки однажды тучи развеиваются, радио зовет совершить полет, стюардесса раздает карамельки, и северянин, из последних сил взыграв, шутит:
— Дамочка, а конфетки зачем даете?
— Чтобы уши не закладывало.
Он берет две и затыкает уши. В ответ раздается полсмеха.
А уж тут и вознаграждение за стойкость — последнее приземление, этот отпуск, лиризмы тела и духа, вольности юга, шорты, патлатость, вино-шипучка, опровергание в среде квартиросдатчиков слухов о громадных северных заработках, пляжи, солнце и вечерние тихие дворики, наполненные злыми голосами родителей, зовущих детей по домам.
Тем временем дни уходят в былое, и остаются думы.
Близится великий откат с побережья. Растет рекламная активность Аэрофлота. Вдоль набережных выставляются зовущие в небо лозунги, и есть среди них все, кроме разве что последнего лозунга:
ЗАМУЖ — САМОЛЕТАМИ!
Но северянин, обрамленный детьми, не верит. Твердой стопой он идет в кассу желдорвокзала. В стали пока что больше покоя, чем в алюминии. Сталь просторна, крылатый металл тесен. Пусть в заэкономленном, скаредном самолетном пространстве кому-то другому, бездетному, спинкой кресла сплющат загорелую грудь, вдавят ноги в желудок и всяко стеснят. Никаких самолетов, до Москвы только поездом!
Так было, так будет. Обратный путь всех северян лежит через Москву.
В Москве северянин с женой, сблизив головы, вынимают заветный талмудик, смотрят, что надо купить себе и знакомым. Центнеровый багаж полетит за Полярный круг. Ибо там, в поселке Нунямо, все еще не продаются и в течение четырехсот ближайших лет вряд ли будут продаваться товары, попадающие в магазины Москвы.
Но Москва велика, даже громадна. Одних одесситов в Москве больше, чем, скажем, в Одессе. И северянину страшно трудно покупать товар в этом городе.
Сопронюту, страхового агента с Чукотки, сразу сминают в толпе. Потому что как ходит страховой агент Сопронюта, как ходит вообще северянин?
Северянин ходит непозволительно, с развернутой грудью. Привык на просторе. Олень!
Москвичи ходят не так. В других городах москвичей узнают уже не по аканью, а по походке. Пружинные москвичи ходят боком. Привыкли в толпе Барсы!
Так представляете себе, насколько бедственно ему, Сопронюте, в толпе москвичей? И никакой вам справки, где что осмотреть. И никакого координационного пункта специально для жителей севера, который давал бы жилье, учил, где что быстрее купить, звал на зрелища, иллюзионы и снабжал отпускных северян правом преимущественного пролета. Нету.
Ничего. Нигде. Ниоткуда.
И нервы сгорают. Рушатся опоры здоровья внутри организма.
Через неделю, сев на груду товара, глава семьи говорит:
— Плохо. За билет берут с носа. Кабы брали с веса человеческого, багаж бы мы бесплатно везли!
Да, так. Северный человек после Москвы уже ничего не весиг. Калория из него вышла вон. Время съел ширпотреб, достопримечательностей не видели. И пора отбывать.
— Самолетом? — с дрожью в голосе спрашивает жена.
— Поездом? — тоскливо гукает муж.
Поезд до Хабаровска — что это такое? Северяне знают. Это семь суток езды сквозь просторы. В первый же час езды директор вагона-ресторана, доведенный до отчаяния вопросами о пиве, выбрасывает транспарант, что пива нет. (В дальнейшем предлагается конструктивно улучшить вагоны-рестораны и уже при строительстве большими постоянными медными буквами объяснять все про пиво.)
На второй день езды грянет скука. И кто-то первым сделает визит к проводнику, покажет диплом инженера и искательно спросит, не надо ли чего починить («Специальность позволит, справлюсь!»).