Она склонила голову набок и посмотрела на меня своими темными глазами. Это было почти так же, как если бы я смотрел на свою собственную пустую, испорченную душу.
Ирина одарила меня легкой натянутой улыбкой. - Всё было прямо здесь. Прямо перед тобой, Константин, а ты отказывался это видеть.
Мое горло сжалось, и невидимая тяжесть сжала мою грудь от ее слов, и я опустил глаза, почти стыдясь того, как много в ее словах звенело горькой правды. С трудом сглотнув, я почувствовал тяжесть во рту. Мой голос прозвучал грубо для моих собственных ушей, когда я наконец заговорил. - Как долго?
Ирина долго смотрела на меня, прежде чем ответить. - Я даже не помню. Это было так давно, что я потеряла счет.
Она вцепилась в одеяло и еще плотнее вжалась в его мягкость. Ее мрачные глаза закрылись, и она обиженно вздохнула. - Мне было двенадцать, когда меня похитили, - тихо прошептала она. Я чуть не пропустил эти слова мимо ушей и почти пожалел об этом.
Это чертовски больно. Больнее, чем я думал.
Встав, я в отчаянии зашагал по комнате. Мои кулаки сжались по бокам и я подавил желание сломать что-нибудь – убить блядь.
Краем глаза я заметил, что Ирина встала. Ее тело тяжело привалилось к стене, как будто ей было больно. Прошло несколько секунд, и она, наконец, сделала дрожащий шаг вперед.
- Я была сиротой, бежавшая от жестокой системы усыновления, но вместо этого оказалась в адской дыре. Не в том месте. Не в то время. Они увидели меня. В мгновение ока, меня забрали. Завязали глаза, накачали наркотиками, а потом я очнулась в клетке.
Я остановился и повернулся к ней. Она смотрела себе под ноги, погруженная в свои мысли.
- Оно известно под многими именами. Игра. Ищейка. Но сам клуб, где сидят все хозяева манежа, называется - Вор в законе.
Ирина подняла голову, наши глаза встретились. Она поймала меня в ловушку, заставив увидеть ее правду. Ее голос дрогнул, когда она заговорила. - Это там, где находится Арена. Где происходит игра. Где нас продают, покупают, используют и выбрасывают. Там хозяева зарабатывают миллионы за ночь.
Это ... это было делом Валентина. Вот откуда у него деньги. На чем была построена его Империя. Это был его источник силы и именно то, что я должен был уничтожить. То, что Алессио хотел, чтобы я уничтожил.
- Продолжай, - настаивал я, желая знать все. Я должен был узнать.
Ее пальцы коснулись кандалов, а затем она опустила руки по бокам. Я видел, что ее тело было слабым, хрупким и отяжелевшим. Увядший цветок. Она так напоминала мне мою мышку—мою милую Валери.
- Когда случается что-то плохое, твое сердце спорит с тобой и твой мозг оказывается в беспорядке. Сначала я растерялась. Думала, что это всего лишь сон и я проснусь, и все это исчезнет, - продолжала Ирина, ее слабый голос звучал далеко сквозь рев в моих ушах. - Мне повезло, что мне было двенадцать. По крайней мере, я понимала, что происходит. Не всё, но большую часть. Я знала, что происходит что-то плохое. Я знала, что будет больно. Я была к этому готова. Я поняла, что моя жизнь закончилась в тот момент, когда меня накачали наркотиками и завязали глаза в первый раз.
Она снова подняла голову, и я увидел слезы в ее глазах. На ее лице не было никаких эмоций, но слезы, стоявшие в глазах, выдавали ее.
- А как насчет тех, кто еще дети? Кому всего семь лет? - пробормотала она. По ее щеке скатилась слеза. - Они ничего не знали и не понимали. Они прошли путь от безопасности до того, чтобы быть брошенными в логово Вора в Законе. На арену, на которой они никогда не выживут. Они взывают о помощи. Кричат громко, чтобы их мама и папа спасли их. Они умоляют и плачут. Никто не пришел на помощь, Константин. Маленькие девочки и мальчики. Никто не слышал их криков.
Еще одна слеза скатилась по ее щеке, и она подавила рыдание. - Ты можешь видеть, как им больно. Как они истекают кровью. Потом они не могут ходить. Их маленькие ножки дрожат, и они падают.
Подняв руку ладонями вверх, она показала мне свои дрожащие руки. - Я держала одного из них на руках. Я крепко обняла его и сказала, что все будет хорошо. Пока он не испустил последний вздох. Он не выжил в Игре. Я все еще могу слышать запах его крови, Константин.
Я поднес кулак к губам, сдерживая яростный рев. Ее слова причинили боль моей душе.
- Нас сажают в клетки, заковывают в кандалы, а потом выставляют напоказ. Нас используют на глазах у других - у нас отнимают всю невинность, выставляют на всеобщее обозрение.
В отчаянии схватившись за волосы, я закрыл глаза. Меня тошнило, и отчаяние наполняло меня до тех пор, пока мое тело не стало холодным и дрожащим от ярости.
Чертов Вор в Законе.
Я не был ни святым, ни спасителем, ни ангелом. Небеса давно отвернулись от меня, а Ад, наверное, боялся меня. Я вошел в тень к Дьяволу. Я убивал, чтобы заработать на жизнь. Я дышал жизнью подземного мира, я жил жизнью преступления и зла, и я был порочен до мозга костей.
Я сделал слишком много плохого дерьма, чтобы когда-либо быть прощенным за них, но насиловать детей? Отнимать их жизни и невинность самым жестоким способом…
Я не был святым, но эти ублюдки не заслуживали того, чтобы жить.
Ублюдки. Гнев накатывал на меня, как разбивающиеся волны.
Ирина подавила крик боли. - Мне было двенадцать, когда меня купили в первый раз. Пятнадцать, со вторым покупателем. А потом семнадцать, когда Валентин увидел меня и купил. Он мой третий покупатель, а мне сейчас двадцать один. Я должна быть уже мертва или выброшена - может быть, он скоро продаст меня, найдя новую плоть, чтобы заклеймить. Я слишком стара для Вора В Законе. Я просто жду своих последних минут, но Валентин, кажется, не хочет меня отпускать. Он заклеймил меня. Снова.
Я резко открыл глаза и увидел, как она поворачивается ко мне спиной. Я подошел ближе, и она отодвинула свои остриженные волосы в сторону. И вот оно.
Клеймо. Оно выглядело свежим и жестоким. Кожа была помечена и обожжена. По его виду я понял, что оно сделано от тяжелого клеймящего железа.
Я поморщился от этого зрелища, почти чувствуя боль, которую они, должно быть, испытали, имея на своей коже такое клеймо.