– Но возможно. Наконец, Хусаинов мог тем временем пользоваться чьим-то гаражом, оставив ключ у себя или изготовив дубликат. Оборудовал в том гараже тайник…
– Где ключ? – с нетерпением спросил Гусак.
Сохань извлек ключ из кармана и протянул его прокурору. Тот стал внимательно разглядывать.
– На экспертизу, – решил. – Немедленно на экспертизу. Похоже, самоделка. Конечно, самоделка, простым глазом видно.
Сохань рубанул рукой воздух.
– Надо срочно обратиться к населению по радио. Пусть сообщат, кто разрешает Хусаинову пользоваться своим гаражом. И дать запрос через газету…
– Можно, – согласился Гусак. – Я позвоню редактору, пусть тиснет в ближайшем номере.
Секретарша, некрасивая, сухая, плоскогрудая, но надменная, на лице которой будто застыло неуважение к посетителям, узнав, кто пришел в приемную, смягчилась и даже сама открыла перед Сидоренко обитые кожей двери.
Пирий сидел за большим полированным столом, опершись на него локтями, – постукивал пальцами правой руки о пальцы левой и невозмутимо смотрел на Сидоренко. Иван Гаврилович полез за удостоверением, но Пирий покачал головой:
– Не нужно, мне доложил о вашем посещении городской прокурор.
– Моя фамилия Сидоренко. Иван Гаврилович Сидоренко – следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры.
– Какое же важное дело привело вас в исполком?
– Нами арестован директор трикотажной фабрики Белоштан…
– Знаю… – Ни один мускул не дрогнул на лице Пирия – оно оставалось таким же невозмутимым, каменным.
– А знаете ли вы, что на протяжении многих лет на глазах у общества и за пять кварталов от исполкома существовал и работал на полную мощность левый цех?
Сидоренко показалось, что насмешливая искорка мелькнула в глазах Пирия, но тот ответил спокойно, даже как-то отчужденно:
– Без причин вы не арестуете. Гусак информировал меня, и, честно говоря, я в недоумении. От кого, от кого, но от Белоштана не ожидал. Один из лучших руководителей, выбрали членом исполкома. Обвел нас вокруг пальца…
– Кажется, вы были приятелями с ним?
– Приятельскими наши отношения назвать трудно: иногда играли в преферанс.
– У Белоштана?
– У Георгия Васильевича больна жена – не беспокоили ее. Белоштан устраивал игру на квартире у одной из своих работниц. Как ее? – сделал вид, что вспоминает. – Любовь Антоновна, извините, фамилии не знаю.
– Сулима.
– Возможно. Очень симпатичная и гостеприимная женщина.
– Любовница Белоштана.
– Неужели? Я бы не сказал…
– Это не бросалось в глаза? А Любовь Антоновна не скрывает.
– Думаю, что вы пришли ко мне не для того, чтобы уточнять отношения…
– Из-за такой мелочи не отважился бы отнимать ваше драгоценное время. Просто хочется уяснить некоторые нюансы ваших отношений с Белоштаном. Вы ведь не только играли с ним в преферанс, но и пили водку, то есть общались не как коллеги по исполкому, а значительно теснее. Кстати, по сколько играли? Ставки вашей игры?
– Говорите уж прямо: хотите знать, не поддавались ли мне партнеры? – Пирий мгновенно прикидывал варианты: Белоштан – кремень, он знает, что и как говорить, от Губы тоже ничего не узнают. А Хмиза уже нет. Сказал твердо: – Должен разочаровать: копеечные игры. Конечно, в пульке все бывает, но партнеры собирались солидные и опытные. Самый большой проигрыш – рублей тридцать, да и то очень редко.
«Если бы ты только знал, – подумал не без злобы, – что выкладывали мне ребята почти по миллиону в месяц. Дураки, делали вид, что проигрывают случайно. Даже Жора делал веселую мину при плохой игре. Проницательный, мудрый и опытный Жора! Жаль Жору, ну да мы за него еще поборемся».
– Что тянется за Белоштаном? – спросил подчеркнуто безразлично, будто этот вопрос не очень интересовал его.
– Идет следствие, Кирилл Семенович, и я, к сожалению…
– Пока я один из руководителей Города, думаю, имею право быть в курсе всех городских дел.
– Извините, но мы проинформируем вас после окончания следствия.
– А не много ли вы берете на себя? – Все же Пирий немного сорвался, и Сидоренко сразу засек это.
– Закон!.. – объяснил.
– Согласен, – Пирий переплел пальцы, сжал их. – Я и так знаю, левая пряжа, левая продукция… Весь город гудит, как улей. Но мне сообщили, что в рамках фабрики создан кооператив.
– Создан, да слишком поздно.
– Раньше мы почему-то по-иному относились к частнособственнической деятельности… И только сейчас сообразили…
– Белоштан обращался к вам с просьбой утвердить кооператив «Красная Шапочка»?
– Это прерогатива моего заместителя.
– Значит, не обращался?
– Нет.
– На исполкоме этот вопрос не стоял?
– Сейчас кооперативы возникают как грибы в добром лесу. Попробуй запомнить все…
– Согласен, Кирилл Семенович. Оставим это. Пока что. Наверное, у нас с вами в связи с делом Белоштана состоится еще не один разговор.
– Говорите так, как будто угрожаете!
– Ни в коем случае. В делах трикотажной фабрики еще много запутанного и непроясненного.
– Тем более. Сидоренко почувствовал, что Пирий облегченно вздохнул и расслабился. Сказал:
– Еще один вопрос, Кирилл Семенович. Вчера мы задержали вашего шофера Микитайло.
– Мне уже доложили, но я завертелся и не смог позвонить в милицию. Что выкинул Василий? Хулиганил или левый рейс?
– Хуже, Кирилл Семенович, боюсь, что и у вас придется брать объяснения.
– Отдаете себе отчет, что говорите?
– Конечно, но Микитайло дал показания, что вы, Кирилл Семенович, именно вы, устроили его любовницу в Городе и дали ей отдельную двухкомнатную квартиру.
Пирий огорченно покачал головой.
– Ну и ну… Нельзя людям добро делать! Я к Микитайло как к родному относился. Моя Нина Ивановна чаем угощала, а он… Выдумать такое!
– Мы проверили: действительно, гражданка Пуговица Наталья Лукинична, то есть любовница Микитайло, без всяких на то оснований переведена из райцентра в Город и ей выделена без очереди отдельная двухкомнатная квартира.
– Безобразие! – сузил глаза Пирий. – Черт знает что! В наш жилищный голод… Разберемся и накажем виновных.
– А Микитайло еще утверждает, что в ваших ногах валялся, только бы Пуговицу в Городе устроить.
– Впервые слышу. Скажите хоть, кто она такая, эта мифическая Наталка Пуговица?
– Обыкновенная медсестра.
– Ну вот… Не могли ее перевести в Город – профессия не дефицитная, и я согласен с вами – нелепо. Да и вообще не может такого быть: беспрецедентно в обход очереди дать квартиру какой-то медсестре…
– О ней официально просил заведующий областным отделом здравоохранения Шарий.
– Иногда мы делаем исключения – учитываем просьбы областных организаций. Может, Шарий обратился в инстанции…
– Письмо, подписанное Шарием, было направлено лично вам?
– Не помню… Не могу я все помнить, товарищ Сидоренко. Таких писем…
– На этом письме резолюция вашего заместителя.
– А вы утверждаете: я выдал жилье какой-то Пуговице… – Пирий мысленно послал Сидоренко ко всем чертям: дело сделано чисто, он посоветовал Микитайло взять письмо от Шария, где-то в компании намекнул Шарию, чтобы не возражал, подмахнул бумагу, а потом этот документ как бы провели через исполком и заместитель написал постановление. – Да я про нее впервые слышу. – Покачал головой и произнес в отчаянии: – Не ожидал такого от Микитайло, считал его честным человеком.
– И ошиблись.
– Теперь на самом деле вижу.
– Дело в том, Кирилл Семенович, что Микитайло в своих показаниях ссылается на вас.
Сказав это, Сидоренко почувствовал, что Пирий впервые за час их беседы пошатнулся. Почти ничем не показал этого, но злоба и гонор сползли с него. Он стал казаться даже меньше. Но, наверное, следователь недооценил Пирия, так как тот взял себя в руки и спокойно произнес:
– Такая уж наша доля. Чуть что – кто виноват? Мэр Города, а ну, подать сюда Ляпкина-Тяпкина! На ковер его!
– По моим данным, не так уж часто вызывали вас на ковер, Кирилл Семенович.