— Уилл О’Рурк, — объяснил Лука.
— Это еще почему?
— Я его ненавижу, — сказал Лука. — Я хочу… его убить.
Прошло несколько секунд, и он издал звук, который Вито расценил как смешок.
— Лука, — сказал он, — я могу тебе помочь. Я могу вытащить тебя отсюда.
На этот раз Лука определенно улыбнулся.
— Ты господь бог?
— Я не господь бог, — сказал Вито. Взяв свою шляпу, он посмотрел на нее и снова положил на колени, поверх пальто. — Выслушай меня, Лука. Я хочу, чтобы ты мне поверил. Я знаю все. Я знаю все, через что тебе пришлось пройти. Я знаю…
— Что… что ты… знаешь, Вито? — Лука подался вперед, и в этом движении мелькнула тень угрозы. — Я знаю, о чем… ты говоришь, — продолжал он. — Ты знаешь, что я… убил своего отца. Поэтому ты думаешь… что тебе известно все. Но ты… ничего… не знаешь.
— Нет, мне известно все, — возразил Вито. — Я знаю про твою мать. Знаю про вашего соседа, учителя, этого типа Лоури.
— Что ты знаешь? — Снова откинувшись назад, Лука положил руки на колени.
— Полиция догадалась, что это твоих рук дело, Лука, однако доказательств не было.
— Это ты о чем?
— Лука, — спокойно произнес Вито, — нетрудно сложить вместе элементы мозаики. Почему твой отец — сицилиец! — пытался вырезать своего собственного ребенка из чрева твоей матери? Ответ прост: он ни за что бы не сделал этого. Никогда. А почему ты столкнул с крыши этого Лоури, вашего соседа, как только тебя выписали из больницы? Лука, это не тайна, а трагедия. Ты убил своего отца, чтобы спасти мать, а затем убил мужчину, который наставил твоему отцу рога. И, зная все это, — закончил он, — я говорю, что ты поступил достойно.
Казалось, Лука продолжал слушать еще долго после того, как Вито закончил говорить. Он обмяк на стуле и провел рукой по лбу, словно вытирая пот, хотя в камере было прохладно.
— Кто еще… это знает? — наконец спросил он.
— Полиция Род-Айленда, проводившая расследование, — сказал Вито. — Следователи догадались, как все произошло, однако доказательств у них не было, и им было все равно. Они давным-давно обо всем забыли.
— Откуда ты… узнал то… что известно полиции Род-Айленда?
Вито молча пожал плечами.
— Что насчет твоих… людей? — продолжал Лука. — Кому из них… известно?
В коридоре было тихо. Вито не мог сказать, не подслушивают ли полицейские за дверью.
— Об этом не знает никто, кроме меня, — сказал он.
Оглянувшись на дверь, Лука снова посмотрел на Вито.
— Я не хочу… чтобы кто бы то ни было… узнал про… грехи моей матери, — сказал он.
— И никто никогда об этом не узнает, — заверил его Вито. — Моему слову можно верить, и я даю тебе свое слово.
— Я не из тех… кто привык верить, — пробормотал Лука.
— Иногда бывает нужно поверить, — сказал Вито. — Нужно кому-то поверить.
Лука пристально смотрел на него, и Вито казалось, словно за глазами Луки он видит кого-то другого, кто смотрит на него, смотрит сквозь Луку.
— Доверься мне, — продолжал Вито. — Поверь мне, когда я говорю, что ты можешь спастись. — Он подался к Луке. — Я знаю, что такое страдания. Моих отца и брата убили. У меня на глазах человек навел на мою мать ружье и выстрелом разнес ее в клочья, словно пук соломы. Мою мать, Лука, которую я любил. Когда пришло время, когда я вырос и стал самостоятельным, я вернулся и убил этого человека.
— Я уже… пытался убить… того, кто убил моего отца… и мать, — сказал Лука. Закрыв пальцами глаза, он мягко потер глазные яблоки. — Почему ты хочешь… мне помочь? — спросил он в наступившей темноте.
— Я хочу, чтобы ты стал работать на меня, — сказал Вито. — По природе своей я не люблю насилие. У меня нет желания творить насилие. Но я живу в том же мире, в котором живешь и ты, Лука, и нам обоим известно, что этот мир полон зла. Мне нужны люди, способные топтать зло безжалостно. Жестоко. И ты можешь оказать мне огромную услугу — такой человек, как ты, которого все боятся.
— Ты хочешь… чтобы я работал на тебя?
— Я о тебе позабочусь, — продолжал Вито. — Позабочусь о твоих людях. Все обвинения против тебя будут сняты.
— А как же насчет… свидетелей? — спросил Лука. — Как насчет… Луиджи Баттальи?
— Он откажется от своих показаний или исчезнет. Я уже позаботился о Филомене, акушерке. Вместе со своей семьей она возвращается на Сицилию. Все это неприятное происшествие, — закончил Вито, — останется позади.