— И за это… я должен буду только… работать на тебя… на тебя как солдат? — Лука с любопытством посмотрел на Вито, словно не в силах понять, с какой стати тот делает ему подобное предложение. — Разве ты не знаешь… что я il diavolo? — продолжал он. — Я убивал… матерей, отцов… и младенцев. Я убил… своего собственного отца… и своего собственного сына. Кто захочет связываться… с дьяволом? Клеменца? Тессио?
— Клеменца и Тессио сделают так, как я скажу. Но мне не нужен еще один солдат, — сказал Вито. — У меня достаточно боевиков, Лука, достаточно простых солдат.
— Тогда что… что тебе нужно от меня?
— Мне нужно нечто гораздо более важное, чем простой солдат, Лука. Мне нужно, чтобы ты и дальше оставался il diavolo — но только уже il mio diavolo.[42]
Лицо Луки оставалось непроницаемым. Он еще некоторое время смотрел на Вито, затем отвернулся и уставился вдаль. Наконец, словно до него дошло, он медленно кивнул.
— У меня есть одно… неотложное дело… прежде чем я смогу начать работать на тебя, — сказал он. — Мне нужно убить… Уилла О’Рурка.
— Это может подождать, — сказал Вито.
Лука покачал головой.
— Он всё… о чем я могу думать. Я должен его убить.
— В таком случае, — вздохнув, сказал Вито, — как только ты выполнишь это неотложное дело, ты будешь действовать только по моему приказу.
— Хорошо, — согласился Лука. — Да.
— Еще одно, — продолжал Вито. — Это недоразумение между тобой и Томом Хагеном. Оно закончено. И забыто.
Лука уставился на голую стену, словно изучая ее. Наконец он повернулся к Вито и кивнул.
Решив главное, оба умолкли. И все же Вито был удивлен тем смятением чувств, которое породил в нем вид Луки, вид его искаженного лица и пустых глаз. Казалось, этот человек провалился сам в себя, оказался погребен внутри внушительной оболочки из мяса и костей, словно тот, настоящий Лука потерялся в себе самом, будто ребенок в темном доме. К своему собственному изумлению, Вито поймал себя на том, что протянул руку и прикоснулся к руке Луки, сначала осторожно, затем крепко схватив ее обеими руками. Он собирался заговорить, объяснить Брази, что порой нужно просто выбросить что-то из головы, что некоторые вещи не может простить никто, даже всевышний, — и поэтому остается только не думать о них. Однако с его уст не слетело ни слова. Он просто молча держал Луку за руку.
При его прикосновении тот издал звук, который можно было принять за судорожный вздох, и его глаза на мгновение потеряли мутную тупость, превратившись снова в глаза маленького мальчика.
— Моя мать умерла, — произнес он таким голосом, словно только что узнал эту новость и еще не оправился от потрясения. — Келли умерла, — точно таким же голосом добавил он.
— Si, — сказал Вито, — и ты должен вынести эту боль.
Взгляд Луки затуманился слезами, и он грубо смахнул их рукой.
— Не надо, — пробормотал он. — Не надо…
— Не скажу, — заверил его Вито, поняв, что имел в виду Лука: он хотел сохранить в тайне свою минутную слабость. — Доверься мне.
Лука долго сидел, уставившись на свои колени, затем наконец поднял взгляд на Вито.
— Я тебя не подведу, — сказал он. И добавил: — Дон Корлеоне. Я тебя никогда не подведу.
— Хорошо, — сказал Вито, отпуская его руку. — А теперь скажи вот что: мне нужно знать, что за ребята доставляют Джузеппе столько хлопот.
— Ладно, — согласился Лука и рассказал ему все, что знал.
Глава 17
Сонни смотрел в боковое стекло на улицы, заполненные толпами людей, куда-то спешащих по своим делам. «Паккард» свернул на Хестер-стрит, приближаясь к складу отца. Сидящий за рулем Клеменца медленно вел машину по брусчатке, а Вито молча сидел рядом с ним. Сонни полностью сосредоточил внимание на том, чтобы держать рот закрытым и не наброситься с проклятиями на Клеменцу, который обращался с ним как с дерьмом с тех самых пор, как заехал за ним в гараж Лео и забрал его с работы. Отец до сих пор не промолвил ни слова. Клеменца грубо схватил Сонни за руку, буквально вытащил его из гаража и швырнул на заднее сиденье «Паккарда», и Сонни, потрясенный мощью и силой друга своего отца и таким бесцеремонным обращением, пришел в себя только в машине, увидев на переднем сиденье отца. Когда он сердито спросил, что, черт побери, происходит, Клеменца приказал ему заткнуться, а когда спросил снова, переходя на крик, Клеменца показал ему рукоятку пистолета и пригрозил раскроить ею череп, — и все это время Вито молчал. И вот теперь Сонни сидел, сложив руки на коленях и закрыв рот, и ждал, когда Клеменца поставит машину перед складом.