Вито уже сел в «Эссекс» и завел двигатель, когда из склада вышел Клеменца в одном костюме.
— Вито, — скала он, склоняясь к опущенному стеклу, — что ты собираешься сказать Джузеппе? Ни в коем случае нельзя ему открыть, что это дело рук Сонни.
Вито побарабанил пальцами по рулевому колесу.
— Пусть один из твоих ребят передаст ему пять дохлых макрелей, завернутых в газету, и скажет: «Вито Корлеоне гарантирует, что все твои деловые проблемы откорректированы».
— Откоррек… как? — спросил Клеменца.
— …тированы, — подсказал Вито.
Он тронулся в сторону Ист-Ривер, оставив Клеменцу на тротуаре, смотрящим ему вслед.
Книга вторая
Guerra
Весна 1934 года
Глава 18
Во сне какой-то незнакомый человек уплывает от Сонни на плоту. Сонни находится в тоннеле или пещере, свет здесь неестественный и мерцающий, словно перед бурей. Он стоит в русле потока, доходящего до колен. Шлепая, бредет по воде. Определенно, это пещера; вода дождем капает на голову из темноты сверху, поскольку грубые каменные стены потеют, выпуская в реку крошечные водопады. Сонни с трудом различает вдалеке силуэт незнакомца, который быстро уносится прочь, приютившись на плоту, подхваченном стремительным течением. Поток заворачивает за стену. Пещера находится в джунглях, воздух наполнен гомоном обезьян и птичьими криками, а также размеренным напевом и барабанным ритмом местных аборигенов, прячущихся среди деревьев. Сонни бредет по воде в лакированных ботинках и костюме-тройке, и вдруг он уже смотрит в глаза Эйлин, а та склоняется над ним и прикасается рукой к его щеке. Они лежат в кровати у Эйлин дома. С улицы доносится низкий раскат грома, разлившегося по улицам, нарастая до оглушительного грохота, от которого задребезжали стекла в окнах, затем последовал неистовый порыв ветра, сотрясающий жалюзи и поднявший белые занавески перпендикулярно стене. Эйлин резко захлопнула окно, села рядом с Сонни и смахнула ему с лица волосы.
— Что тебе снилось? — спросила она. — Ты стонал и метался в кровати.
Подложив под голову вторую подушку, Сонни вынырнул из кошмарного сна.
— «Тарзан, человек-обезьяна», — рассмеявшись, сказал он. — Я смотрел этот фильм в прошлую субботу в «Риалто».
Эйлин скользнула к нему под выцветшее зеленое одеяло. Держа в руке серебристую зажигалку и пачку «Уингс», она выкрутила шею и посмотрела в окно. Внезапно в стекло ударили резкие струи ливня, наполнив комнату шумом дождя и ветра.
— Очень мило, — заметила Эйлин, вытряхивая из пачки две сигареты и протягивая одну Сонни.
Тот взял у нее зажигалку и повертел ее в руках. Ему пришлось повозиться с нею, прежде чем он догадался, как она действует; тогда он зажал ее между большим и указательным пальцами, и сверху открылась крышка, освобождая голубой язычок пламени. Дав прикурить Эйлин, Сонни прикурил сам.
Отыскав на столике у кровати пепельницу, Эйлин поставила ее между коленями на одеяло.
— И кем ты был в этом сне? — спросила она. — Джонни Вайсмюллером?
К этому времени сон уже полностью стерся у Сонни в памяти.
— Кажется, я бродил по джунглям.
— С Морин О’Салливан,[46] не сомневаюсь. Она первая ирландская красавица, ты не находишь?
Сделав глубокую затяжку, Сонни помедлил, прежде чем ответить. Ему нравилось смотреть в яркие золотисто-карие глаза Эйлин, словно подсвеченные изнутри, на фоне белизны ее кожи, обрамленной волосами, слегка взъерошенными, что придавало ей вид маленькой девочки.
— На мой взгляд, первая ирландская красавица — это ты, — сказал он наконец. Отыскав под одеялом руку Эйлин, он переплел с нею свои пальцы.
— Ну разве ты не Казанова, Сонни Корлеоне? — рассмеялась Эйлин.
Отпустив ее руку, Сонни уселся в кровати.
— Я сказала что-то не то?
— Нет, — ответил Сонни. — Только мне не понравилось это замечание про Казанову.
— Это еще почему? — Снова отыскав его руку, Эйлин крепко ее стиснула. — Я не имела в виду ничего такого.
— Знаю… — Сонни помолчал, собираясь с мыслями. — Мой отец, — продолжал он, — вот что обо мне думает. Я для него sciupafemine, бабник. Поверь мне: это не комплимент.