Томин окликает Пал Палыча на лестнице. Тот приостанавливается подождать.
– Молодежь просится с большим разговором, – Томин оглядывается на следующих за ним Куркова и Сажина.
– Есть двадцать минут, – сверяется Пал Палыч с часами. – Вчера провели повторную экспертизу, – говорит он на ходу. – И что вы думаете?
– Дядю Мишу убрали под видом несчастного случая, – отвечает Сажин.
– Угадали.
– Нет, не угадал. Просто точно ложится в нашу схему.
– Какую такую схему? – спрашивает Томин.
– Это надо по порядку.
Они входят в кабинет Знаменского, он начинает разбирать папки в сейфе и торопит:
– Давайте, давайте.
– Как было приказано, – начинает Курков, – я копаю связи срочно кремированного Снегирева. И вот попутно в наркодиспансере врач рассказывает: наркоманы, говорит, необъяснимы, как лемминги. Вдруг идут косяком лечиться, через неделю исчезают. Потом совсем другая группа – и тоже куда-то девается.
– Что-то я такого не слышал, – замечает Томин.
– Не интересовались, – пожимает плечами Курков. – Посидели мы с врачом, поискали объяснение, и возникла следующая мысль: когда с торговцем что-то случается, клиенты бегут в диспансер перебиться с помощью медицины. Снова появляется торговец – откочевывают к нему. С этой мыслью пришел я к Севе Сажину.
– И что Сева? – смотрит Томин на своего стажера.
– Ничего особенного, Александр Николаевич. Пошуровали по другим районам. Везде как лемминги.
– Дальше! – говорит Пал Палыч, прекратив возню в сейфе.
– Дальше составили график этих набегов-исчезновений наркоманов. Глядим, один всплеск совпадает с пропажей дяди Миши.
Звонит телефон.
– Попозже, я занят, – говорит Пал Палыч.
– Сколько всех совпадений? – уже весь внимание, спрашивает он Куркова.
– Девять. Вот перечень.
– Та-ак.
– Совпадений с чем? – придирчиво уточняет Томин, адресуясь к Сажину.
– С якобы несчастными случаями среди людей, занятых в наркобизнесе, – отвечает тот.
– Ну знаешь, эта публика в смысле неожиданных смертей не имеет себе равных! Любую зависимость можно доказать. По воскресеньям травятся, по средам кидаются с десятых этажей. Запросто докажу!
– Александр Николаевич, тот, что с десятого этажа, – вряд ли самоубийство. У Коли есть показания соседа, который за минуту до смерти разговаривал с ним в лифте. Дай, – говорит Сажин Куркову.
Томин читает показания.
– Хм… И все тишком, за спиной…
– Проверяли, верная ли у нас теория складывается.
Знаменский откладывает проштудированный перечень Куркова:
– Да, я тоже к этому шел. На черном рынке групповая борьба.
– Расчистка, Пал Палыч! Кто-то захватывает рынок, действует служба ликвидации!
– Насмотрелись вы, ребята, гангстерских фильмов! – машет на них Томин.
– А если это серьезно? – говорит ему Пал Палыч. – Вместо разрозненных дельцов создают систему?
Томин ходит по кабинету, думает:
– Считаешь?.. Может, потому и Морда окопался?..
– А притоны нам попросту сдали, – добавляет Пал Палыч. – Убирают конкурентов нашими руками.
– Слушай, Паш, есть способ проверить блестящую теорию молодежи. Допросим притонодержателя!
В проходной следственного изолятора Томин и Знаменский сдают оружие и получают пропуска. Затем проходят внутрь сквозь раздвинувшуюся решетку и идут к следственным кабинетам. На проходе Томин говорит:
– Придется, Паша, блефануть. Уйми принципы. «Мы всё знаем, поэтому рассказывайте» – это ведь полная классика, раз в жизни можешь себе позволить!
– Именно классика. Всем известная. То есть стандарт. А к нему надо пооригинальней.
…Притонщик зарос щетиной, но в том же щегольском костюме, в котором забрали, но без брючного ремня, а элегантные ботинки, как здесь положено, лишены шнурков.
– На чем сгорел, на том дожаривайте, – говорит он, предупреждая вопросы. – А все эти где, у кого, почем – не буду я мараться!
– Ладно, – добродушно улыбается Томин. – Мы ведь что к вам: с полковником поспорили, знаете вы или не знаете, кто вас заложил?
Притонщик остро взглядывает на того, на другого. Конечно, сидя под замком, он размышлял и прикидывал, откуда на голову свалилась беда. Но приготовился отбиваться совсем от других вопросов.
– Мы о вас ни малейшего понятия не имели, не следили, ничего, – сообщает Знаменский. – И вдруг все три ваших притона.
– Да к тому же накануне, – вступает Томин, – ваш хороший знакомый почему-то из окна упал. – Он показывает фотографию. – Расшибся, конечно, но узнать можно.
Притонщик отшатывается, невнятно то ли причитает, то ли ругается.
– Догадываетесь, кто ваши недруги? – спрашивает Пал Палыч.
– Не знаю.
– Видишь, Паша, проиграл, с тебя причитается! – «торжествует» Томин.
– Неужели с вами даже не говорили? – изумляется Пал Палыч. – Я думал, условия предложили, вы не пошли на уступки… Кстати, дядю Мишу помните? – подливает он масла в огонь. – Из Москвы-реки выловили. А Демидов – тоже из ваших – машиной сбит.
– Совести у сволочей, как у бульдозера!.. Пришли на готовенькое и всю уличную сеть, всю клиентуру – все под себя! Кто согласился, с тех треть дохода! Чтоб им сесть, как я сел!
– За что же треть? – «разделяет» его возмущение Томин.
– За монополию! Товар-то ихний! – заходится злобой притонщик. – Иначе как нас под контролем держать? За что отчитываться? Трест, говорят, мать их!..