Капочка пользовалась только импортной косметикой, набор инструментов был тоже из-за рубежа. В ожидании своего часа (если клиент приходил раньше) можно было посидеть в уютной приемной с видеомагнитофоном, коротая время за просмотром веселых мультиков или концерта поп-музыки — на выбор.
Работала Савельева одна. Ее «подручным» являлся лишь попугай по кличке Чико. Птицу Капочке подарил в незапамятные времена штурман дальнего плавания, когда-то страстно влюбленный в молоденькую Савельеву. Чико знал несколько фраз, однако умел пользоваться ими так здорово, что создавалось впечатление: попугай отлично владеет человеческой речью…
В середине дня, когда на двери салона мужской красоты висела табличка «Извините, у нас обеденный перерыв», к нему подъехал невиданный для Южноморска, избалованного иностранными автомобилями, лимузин — роскошный роллс-ройс модели «Сильвер шедоу».
Сверкая голубым лаком и хромированными деталями, машина это всегда вызывала завистливые взгляды владельцев частного извоза. Принадлежала она тоже индивидуалу, некоему Ступаку, которому приносила бешеный доход. В Южноморске почиталось особым шиком проехаться в лимузине для королей и президентов в загс. Но подряжался для этого Ступак в редких случаях — когда бракосочетались отпрыски местной знати. Но большую часть времени счастливый владелец роллс-ройса занимался тем, что дежурил у гостиниц и пансионатов для иностранцев, обслуживая гостей из-за рубежа…
Голубой «Сильвер шедоу» замер у «Аполлона». Пассажир вышел из машины и, не глядя на табличку, решительно прошел в заведение Савельевой.
Это был мужчина лет сорока — сорока пяти, в легком светлом элегантном костюме и летней шляпе из итальянской соломки.
Савельева кормила Чико его любимым фундуком. Сама она держала диету, предпочитая пропускать обед. Услышав чьи-то шаги, она несколько раздраженно крикнула:
— Читать не умеете? У меня перерыв!
— И прекрасно! — сказал приехавший, заходя в помещение, где его владелица священнодействовала над клиентами. — Нас не будут побеспокоить… Я правильно выразился?
— Господи! — всплеснула руками Капочка. — Пьетро! Бон джорно, как говорят у вас в Италии.
Она бросилась к гостю, и они обнялись.
— Когда прилетел, дорогой? Где остановился? — забросала вопросами Савельева мужчину, не спуская с него восторженных глаз.
— Моя милая Капочка имеет слишком много вопросов! — засмеялся Пьетро. У него был довольно заметный акцент. — Как говорится, много узнаешь, скоро будешь старухой…
— Я и так уже старуха, — вздохнула Савельева.
— Но, но! — запротестовал Пьетро. — Ты еще самый… — он поцеловал кончики ее пальцев. — Самый цвет!
Чико, распушив перья, вдруг разразился скрипучей фразой:
— Я люблю Капочку.
— Не только ты, — погрозил ему пальцем иностранец. — Я тоже.
— Если бы любил, сразу дал бы знать, как только приехал в Союз, — с укоризной произнесла Савельева. — Кстати, когда?
— Уже восемь дней.
— Вот видишь! Даже не позвонил из Москвы…
— Зачем тебе неприятности? — поморщился Пьетро. — Ваши чекисты всегда начеку. — Он засмеялся своему каламбуру. — Подслушивают все мои переговоры… — Иностранец бдительно огляделся и приложил обе руки к горлу, словно душил себя. Капочка фыркнула. И спохватилась:
— Прости, дорогой, кофе, бутерброды?
— Спасибо, я только что сделал обед, — отказался гость. — Что-нибудь прохладное — с удовольствием.
Савельева кинулась к холодильнику и достала пепси-колу и минеральную воду.
— Когда ты был в России последний раз? — спросила она, ставя поднос с напитками и фужерами перед иностранцем.
— Если не ошибаюсь, три года назад.
— Вот видишь! Газеты надо читать! Ведь у нас перестройка, гласность… Все меняется буквально на глазах! Многое исчезает! Подозрительность, страх…
— КГБ тоже исчезло? — усмехнулся Пьетро, наливая себе пепси-колу.
— Нет, конечно, еще не исчезло, — несколько смутилась Капитолина. — Но они теперь другие! Понимаешь, новые… Как и все вокруг.
— Новые, говоришь? — все с той же скептической интонацией произнес гость. — Что-то не заметил… Вращался эти дни среди ваших чиновников — по-моему, порядки старые. Договориться очень трудно. Никто ничего не может решить… Но Ленина любят по-прежнему очень сильно…
— В каком смысле? — не поняла Савельева. — Его учение? Книги?
— Портреты, — рассмеялся Пьетро, доставая из бумажника сторублевую купюру. — Дашь много портретов — дело кое-как продвигается…
— Ладно, — вздохнула Капитолина. — Бог с ними, с бюрократами… Слава богу, ты приехал… Долго будешь в Южноморске?
— Абонировал номер в гостинице на шесть дней.
— Маловато, — покачала головой Капитолина и провела рукой по волосам гостя. — Нужно привести твою голову в порядок. — Савельева засмеялась. — С заморского компаньона возьму со скидкой.
— Не надо — себе в убыток. Бизнес есть бизнес, — засмеялся гость. — Расплачиваюсь натурально…. Вот аванс.
Он протянул хозяйке салона принесенный с собой сверток. Савельева развернула его: в изящной коробке был роскошный набор французской косметики.
— Не для клиентов, — предупредил Пьетро. — Для тебя лично.
Савельева в знак благодарности поцеловала его.
— Чтобы тебе было легче приехать еще, сделаю гостевой вызов, — предложила Капитолина. — Сейчас разрешено.
— Зачем? — улыбнулся Пьетро. — Теперь бизнесменам посещать вашу страну можно запросто.
— Вот видишь! — торжествовала Савельева. — А ты говоришь, старые порядки… Перестройка, она, дорогой…
— Голосую за нее всеми руками! — перебил ее гость. — Жду тебя в гостинице. С нетерпением. Ариви-дерчи.
Капитолина проводила его до двери. Пьетро сел в поджидавший его лимузин, облепленный любопытными мальчишками.
Летний театр, вмещающий полторы тысячи человек, был заполнен до отказа. Зрители стояли даже в проходе, у стен, заполняя все свободное от скамеек пространство. Толпы тех, кто мечтал до последней минуты стрельнуть лишний билетик, но так и не достал, обступили театр снаружи. На ближайших деревьях гроздьями повисла пацанва.
На первых рядах разместилось городское начальство с женами и детьми. Генерал Рунов так и не успел заехать домой, чтобы переодеться в гражданское, — отдувался в милицейском мундире, застегнутом на все пуговицы. Зато его супруга и дочка были в легких нарядных платьях. Рядом с Руновым сидел заместитель прокурора области Гурков с женой. Неподалеку от них устроилась хозяйка салона мужской красоты «Аполлон» Капитолина Савельева. На ней было умопомрачительное вечернее платье фиолетового цвета, на которое бросали завистливые взгляды начальственные дамы. В какой-то мере с Савельевой могла соперничать нарядом лишь главный администратор городского Дома моделей Марина Юрьевна Кирсанова — крашеная блондинка неопределенного возраста.
Известный в Южноморске адвокат Чураев не принадлежал к начальственным верхам, однако же на всех гастрольных премьерах восседал не далее третьего ряда. Надушенный, в модном костюме, он везде появлялся без супруги, но со своим приятелем, судебным медиком Хинчуком. Последний был не женат, слыл охотником до слабого пола и не расставался с заграничной диковинкой — фотоаппаратом-поляроидом, выдававшим цветной снимок тут же. Это приводило в восторг девиц, которых любил запечатлевать Хинчук.
Одними из последних в театр приехали майор Киреев с женой Зосей и гости Доната Максимовича — Сева и Татьяна. Они устроились рядом с начальником горуправления внутренних дел Хохловым.
Зрители уже волновались — время начала концерта прошло. По рядам прокатывался гул нетерпения, раздавались отдельные всплески аплодисментов, свистки.
И только когда два места в центре первого ряда заняло семейство секретаря горкома партии Голованова — он сам и его жена Виктория Леонидовна, — под бешеные овации появился на сцене Александр Белов в костюме, переливающемся люрексом. Одновременно с ним вышли музыканты.