…
- Ты… быстро…, - прошептал спекшимися губами Тамнаргун, когда Дарья, вся осыпаясь побелевшей, стеклянной крошкой, свалилась рядом на колени и бережно протянула ему драгоценную склянку, - Я не… удержу… Сама…
Трясущимися руками она выдернула стеклянную крышечку, полила ему глаза и, едва дыша, наблюдала за тем, как они сначала разгорелись неземной лазурью, а потом померкли до обычного светло-карего цвета. Тамнаргун задышал ровнее, кровавая пена на губах подсохла, и он в облегчении вытянулся на кушетке. Дарье показалось, что он стал больше и старше, и в то же время, моложе, свежее. «Теперь он неподвластен времени…» - внутренне трепеща, подумала она
Через несколько минут он встал с кушетки и приблизился к Зерцалу.
- Я не смогу спасти их всех, как бы мне этого ни хотелось, - произнес он, - Ты понимаешь?
- Понимаю…
- Когда я вытащу ее, Зерцало снова станет нестабильным и может закрыться в любой момент. Я могу рискнуть и попробовать достать еще кого-нибудь, но… вероятнее всего, тоже останусь без головы, - он помолчал, - Но… мы можем опустить их вниз. Если сделаем все быстро, то… у них будет шанс выбраться. Где-то в другом месте. Иллюзорный, но он будет…
Дарья кивнула. Она припомнила вереницу паломников к коленям Мафусаила. Откуда-то они все пришли и куда-то вернутся…
- Я пошел за твоей дочерью, а ты приготовься. Как только я ее достану, сразу сталкивай их вниз.
Он надел на голову странные очки, окуляры которых, закрашенные красной краской, почему-то располагались на висках, выпил какой-то дряни из покрытой патиной фляги и затих на некоторое время со склоненной головой. Может, молился?
Затем лег на живот и погрузил голову в Зерцало. Его тут же потащило внутрь, и Дарья кинулась к нему, чтобы задержать, но он справился с неведомым течением сам и застыл.
Долгое время было тихо. Когда она уже уверилась, что его воли не хватило, и он превратился в такую же несчастную «батарейку», Зерцало пошло рябью, а потом на его поверхности вздулись огромные пузыри, которые тут же полопались со звоном разбитого стекла и осыпали Дарью острыми осколками. Дети начали суматошно дрыгать ногами и биться, норовя порвать путы. Дарья подскочила и заметалась, не зная, что делать и как реагировать, но вскоре все стихло. Шевелился только Тамнаргун, отчаянно выдергивая голову из Зерцала. Дарья ухватилась за его ноги и потащила.
- Вытаскивай ее! Живо! - прохрипел он, сдергивая «очки» и отплевываясь. Из ушей и носа у него хлестала кровь, руки мелко тряслись. Дарья приняла у него Машку, потянула и вскоре вместе с дочерью повалилась на бетон. Из головы тут же вылетело, что надо спасать детей. Все, что ее интересовало – ее дочь. Она принялась оттирать ее лицо от зеркальной пленки, искать в нем что-то, заглядывать в глаза. Внезапно Машка засучила ногами, перевернулась на бок и ее стошнило. А потом старое школьное бомбоубежище огласил громкий, надрывный плач. Дарья тут же разразилась бессвязной молитвой, признав дочь, прижала ее к себе. Тамнаргун что-то кричал ей, но она его почти не слышала, не в силах оторваться от дочери. Машка! Ее Машка!
Краем глаза она улавливала какие-то движения. Это Тамнаргун из последних сил ползал по кругу и сталкивал детские тела в портал. Когда последние ноги скрылись под зеркальной поверхностью, поверхность озерца затрепетала, затвердела, покрылась трещинами и вдруг оглушительно взорвалась. Дарья оттащила плачущую и цепляющуюся за нее дочь поближе к выходу, привалилась к стене и, наконец, виновато посмотрела на Тамнаргуна.
Покачиваясь и вычищая краем рубашки кровь из уха, он стоял на том самом месте, где минутой ранее было Зерцало, а теперь поблескивал битым стеклом лишь старый советский бетон.
- Спасибо тебе, - одними губами произнесла Дарья и расплакалась.
Мальчик рассеянно кивнул и указал на тело Олега.
- Надо было и его отправить в Мэдэ Угэй, но я бы просто не успел…
- Прости, что не помогла… Я просто…
Тамнаргун задумчиво отмахнулся.
- Его найдут.
- Да, и найдут мои отпечатки и прочее… Но это все не важно. Главное, Машка вернулась.
- Как она?
- Лучше, чем было…
- Пойдем, я помогу тебе ее вынести.
…
Они стояли на крыльце «Лечебной физкультуры». Веяло весной и оттепелью, с ветвей рушился подтаявший снег.
- Я тебя отвезу, - произнесла Дарья.
- Ну уж нет!
- Прости, я опять забыла, что ты потомок первого медведя, а не пассажир…
- Дело не в том, - Мальчик устало рассмеялся, - сесть в машину, которой правит безумная женщина…? Я все-таки потомок первого медведя, а не… самоубийца.
Он поправил на голове мохнатую шапку и протянул Дарье руку. Она пожала ее.
- Я… теперь я сойду с ума, да? – спросила она и покорно улыбнулась.
- Ты с самого начала была чокнутой, поэтому… как знать.
Он склонился к Машке и вгляделся в ее растерянную, усталую мордашку.
- Если вдруг что-то заметишь не то, сразу к Алтанаю, поняла?
Дарья кивнула. Тамнаргун поправил рюкзак и двинулся по глубоким сугробам прочь. Дарья спохватилась, что он идет не в ту сторону, собралась крикнуть ему, что там забор и тупик, но так и не крикнула. Скрипучие шаги как-то разом оборвались и больше не возобновились.
«Он все-таки прямой потомок Первого Медведя…», - напомнила она себе, взяла Машку на руки и стала пробираться к машине.
Эпилог
Мария нервно барабанила ногтями по столешнице, то и дело поглядывала на часы, вздрагивала от каждой новой фигуры, появляющейся в дверях уличного кафе. Когда детектив вошел, она подскочила, расплескав кофе, и жадно вгляделась в его лицо. Он кивнул, снял темные очки и уселся напротив, достав из-за пазухи плотный конверт.
Девушка тут же завладела им, надорвала край и высыпала содержимое на стол. Несколько фотографий и тонкая пачка сшитых между собой листов.
Мария коснулась подрагивающими кончиками пальцев верхней фотографии.
- Это она… Боже!
Детектив молчал, а Мария боязливо и, одновременно, жадно разглядывала фото матери. Казалось, ее окликнули, а потом сфотографировали. Так она и застыла в пол-оборота. В точности такая, какой ее запомнила Мария, но при этом совсем другая. Она не постарела, но словно… задубела. Крепкая, жилистая, с резко очерченными скулами, выдающими постоянное внутреннее напряжение, с цепким, подозрительным взглядом. Волосы коротко острижены и выкрашены в черный цвет. Она стояла на грунтовой дороге, стиснутой с двух сторон высокими кедрами, одетая в короткие шорты, кеды и мужскую майку. Такие вроде называют «алкоголичками».
- Что это? – спросила Мария, прищурив глаза на фотографию.
- Альпинистское снаряжение, - ответил детектив, - Правда, зачем оно ей в таежной деревушке, я так и не понял?
- В таежной?... Расскажите мне все, пожалуйста, - попросила она и видя, что он недоуменно поглядывает на свой отчет, пояснила, - Я обязательно все очень внимательно прочитаю. Потом, когда немного приду в себя. Сейчас я не хочу остаться с этим один на один. Впрочем, если вы торопитесь…
- Не слишком, - детектив коротко улыбнулся, - Но только баш на баш.
- Как это?
- Вы мне тоже расскажете. Вашу историю я знаю, но мне не дает покоя пара вопросов, на которые ответ можете дать только вы.
Мария некоторое время настороженно изучала его, и, когда он уже уверился, что она пошлет его ко всем чертям, неожиданно улыбнулась и кивнула.
- Я понимаю, что это не слишком профессионально – лезть в личную жизнь клиента, но… Зачем это вам?
Маша непонимающе приподняла плечи.
- У вас прекрасная семья, крупный бизнес, благополучие и достаток. Зачем вам эта проблема?
- Это не проблема, это – моя мать…. Вы же знаете, когда я была маленькой, то очень долго… болела. Если бы вы почитали мою карточку из психдиспансера, то бежали бы прочь без оглядки. А потом я внезапно выздоровела, но в то же время заболела мама… Словно, ну… словно…