24 мая, в пятницу, через две недели после блиц-визита в Бразилиа, Раулю по телефону сообщили, что в понедельник ему надлежит явиться в ДОПС и «представить объяснения». Он, поднаторевший в переговорах с цензурой по поводу запретов на то или иное произведение, не слишком встревожился, но все же для большей уверенности попросил соавтора составить ему компанию. Едва повесив трубку, Пауло обратился к «Книге перемен» — не опасно ли отправляться с Раулем в ДОПС? И поскольку полученный ответ гласил скорее «нет», чем «да», — «скорее» потому, что «И Цзин» не всегда выражается определенно, — он выбросил свои опасения из головы.
В субботу утром; проснувшись, Пауло обнаружил записку от Жизы, которая спозаранку куда-то ушла и обещала скоро вернуться. Развернув просунутую под дверь «Жорнал до Бразил», он обратил внимание на дату, которая была указана сразу под названием газеты — оказалось, что в тот день исполнилось ровно два года их знакомству с Раулем, знакомству, которое ознаменовало столь крутой поворот в его жизни. Пауло выпил кофе, закурил, взглянул в окно на залитую солнцем мостовую — и пошел надевать бермуды для ежедневной часовой прогулки. Ощутив легкий запах гари, он проверил розетки и электроприборы — все было в порядке. Однако запах усиливался. Странно, неисправная проводка или перегоревшая бытовая техника так не пахнут… Однако запах с каждым мгновением все сильнее напоминал ему о чем-то… У него похолодело в груди, когда память услужливо подсказала: запах, пропитавший его квартиру, похож на тот, что стоял в морге Санта-Каза-де-Мизерикордия, куда он на протяжении нескольких месяцев ежедневно наведывался, собирая сведения о покойниках для извещений о смерти в «Глобо». Это был особый запах никогда, очевидно, негаснущих свечей, озарявших процесс распада и тления. Но теперь он ощущался столь сильно, словно загорелись сотни, если не тысячи траурных светильников одновременно.
Он наклонился зашнуровать кроссовки — и в этот миг ему показалось, будто деревянные шашки паркета поднялись и летят прямо ему в лицо. Но нет: это от сильнейшего приступа головокружения у него вдруг ослабли и подкосились ноги. Чтобы сохранить равновесие, Пауло подался вперед и едва не распластался по полу. Головокружение усиливалось. Попытался вспомнить, что ел накануне, не отравился ли — но нет, все было как всегда, да и потом он не испытывал дурноты, не чувствовал позывов на рвоту — и вообще ничего, кроме того, что его неодолимо тянет к себе и вот-вот поглотит какая-то пучина, уже овладевшая всем вокруг. В промежутках, в моменты просветления Пауло сознавал, что квартира тонет в темной пелене тумана — словно солнце вдруг перестало светить, а дом заволокли пепельно-серые тучи. В голове мелькнула мысль, что все происходящее — это пугающий всякого наркомана «дурной трип»[33] — путешествие, отправившись в которое, любители ЛСД иной раз не возвращаются. Но это было невозможно — он уже очень давно не употреблял ЛСД. И никогда не слышал, чтобы марихуана или кокаин могли ввергнуть человека в столь тяжкое состояние.
Пауло хотел было открыть дверь, выйти, но страх парализовал его. Там, на улице, могло быть еще хуже, чем здесь. Теперь к головокружению и пелене перед глазами прибавился оглушительный шум — такой, словно какое-то могучее существо крушило все вокруг. Однако мебель оставалась на своих местах. Ослабев от ужаса, не находя в себе сил что-либо предпринять, Пауло как надежду на спасение воспринял трель внезапно зазвонившего телефона. Он взмолился: Господи, сделай так, чтобы это был Эуклидес Ласерда, Фратер Заратустра, который, без сомнения, сумеет положить конец этой муке. Он схватил трубку и тут же едва не выронил ее, осознав, что воззвал к Господу ради того, чтобы поговорить с учеником дьявола. Но это оказался не Эуклидес! Дело обстояло хуже: звонила его подруга Стелла Паула, которую он сам некогда завлек в О.Т.О. Перепуганная не меньше Пауло девушка, захлебываясь рыданиями, просила помощи: ее квартира окутана черным дымом, пропахла смрадом разложения и еще какими-то удушающими миазмами. Услышав такое, неудержимо зарыдал и сам Пауло. Он дал отбой и тут, вспомнив верное средство, всегда помогавшее, если перебирал с марихуаной или кокаином, бросился к холодильнику и начал пить молоко, стакан за стаканом, а потом до отказа открутил кран и сунул голову под струю холодной воды. Никакого эффекта. Запах-мертвечины не исчез, черная пелена перед глазами не рассеялась, голова кружилась а в ушах, как и прежде, стоял такой немыслимый грохот, что Пауло заткнул уши, чтобы хоть немного его приглушить.