Пауло все еще ничего не понимал. Он поднялся, шагнул к нему и спросил с улыбкой:
— Что ты удумал, Рауль? Что это ты распелся?
Когда он был уже у самого выхода, полицейский взял его за плечо:
— Нет, ты как раз постой. Придется задержаться и кое-что объяснить.
Ошеломленный Пауло, едва успев пробормотать Раулю: «Дай знать отцу», отправился с полицейским по лабиринту полутемных коридоров, а потом через внутренний двор — в галерею с камерами-клетками по обеим сторонам: большая часть камер была пуста, и всюду стоял сильнейший запах мочи и дезинфицирующих средств. Провожатый остановился перед камерой, где сидели двое чернокожих парней, открыл дверь, втолкнул Пауло внутрь и повернул ключ в замке. Не говоря ни слова «старожилам», наш герой опустился на пол в состоянии, близком к панике, закурил и принялся соображать, почему вдруг оказался за решеткой и что стоит за этим арестом. Размышления, в которые он погрузился, прервал один из новых соседей — тот, что помоложе:
— Ты не Пауло Коэльо случайно? — спросил он.
— Ну да, он самый. А что? — машинально отвечал Пауло.
— Мы — «Божьи дети». Я муж Талиты, с которой ты познакомился в Амстердаме.
Да, действительно. Он вспомнил, как в Голландии к нему прицепилась бразильская девчонка, распознала земляка по национальному флагу, украшавшему спину его джинсовой куртки. Двое парней, как и Пауло, не знали, за что их задержали. Возникшая несколько лет назад в Калифорнии секта «Божьи дети» обрела в Бразилии сотни адептов, за что и поплатилась серьезными обвинениями — в поощрении педофилии, например, и кровосмесительном растлении малолетних. Сам факт, что эти трое сидели сейчас в камере ДОПС, как нельзя лучше характеризовал вектор политических репрессий в стране. Грозная и беспощадная машина, предназначенная для борьбы с вооруженными геррильеро, обрушивала теперь удары на хиппи, наркоманов и членов различных сект. Лишь около шести вечера полицейский в штатском — но с кобурой на поясе и картонной папкой в руках открыл зарешеченную дверь и осведомился:
— Кто тут Пауло Коэльо де Соуза?
Пауло встал, и его препроводили на второй этаж, в кабинет, где не было ничего, кроме письменного стола и двух стульев. На один сел полицейский, а на другой он велел сесть Пауло. Из папки полицейский извлек и разложил на столе четырехстраничный комикс, выпущенный вместе с ДЦ «Криг-Ха, Бандоло!», и завел с арестованным сюрреалистический разговор:
— Что это за дерьмо?
— Комикс, сопровождающий альбом, который записали мы с Раулем Сейшасом.
— А что означает «Криг-Ха, Бандоло!»?
— Означает «Берегись! Враги!»
— «Враг»? Какой враг? Правительство? На каком это языке?
— Против правительства мы ничего не имеем. Враги — это африканские львы, а написано это на языке, который в ходу в королевстве Пал-у-Дон.
Удостоверившись, что патлатый заморыш его дурачит, полицейский потребовал, чтобы ему все подробно объяснили. Пришлось объяснять, что все это — литературный вымысел, вдохновленный персонажами комиксов про Тарзана, который жил в воображаемой стране под названием Пал-у-Дон. Однако полицейского эти объяснения не убедили:
— А кто все это сочинил?
— Я. А моя жена — она архитектор — проиллюстрировала.
— Как зовут вашу жену? Где она сейчас? Интересно послушать, что она скажет.
Пауло перепугался — неужели по его вине весь этот кошмар ожидает и Жизу? — однако сообразил, что в такой ситуации лучше говорить правду, тем более что нет никаких оснований врать: ни он, ни она ни в чем не повинны. Он взглянул на часы — было почти восемь вечера.
— Зовут ее Адалжиза Риос. Мои родители сегодня пригласили нас на ужин. Сейчас она должна быть уже там.
Полицейский собрал разложенные по столу бумаги, сигареты и зажигалку, поднялся и велел окончательно павшему духом Пауло:
— Следуй за мной. Поедем за твоей хозяйкой.
…Садясь в черно-белый «воронок» с эмблемой Управления безопасности Рио-де-Жанейро, Пауло на миг испытал облегчение: это означало, что он арестован официально и, стало быть, формально находится под защитой государства. Несравненно хуже было бы попасться в руки людей в штатском, разъезжавших в автомобилях без номерных знаков, хватавших людей без ордера и постановления. Это означало бы пытки и перспективу разделить участь 117 бесследно сгинувших политиков. Родители Пауло глазам своим не поверили, когда из фургона вылез сын в окружении четверых вооруженных конвоиров. Сказали, что Жизы пока нет, стали спрашивать, что случилось. Пауло попытался их успокоить — дело пустяковое, небольшая проблема с диском, она вскорости решится, и они с Жизой успеют к ужину. Один из сопровождающих, обращаясь к родителям, подтвердил его слова: