Лижия.
NB: Как видишь, я по-прежнему очень скверно печатаю на машинке. И все же решила рискнуть. Результат налицо.
Мой милый сыночек, сегодня я много молилась за тебя. Молилась, чтобы Господь даровал тебе уверенность выстроить свою жизнь собственными руками. И чтобы она и впредь была такой же, какой была до сих пор, — полной сознательных и честных свершений, и чтобы в ней было побольше радостных и счастливых минут.
Крепко целую тебя.
Письмо Лижии сыну после его развода с женой: «Но жить полной жизнью можно лишь в том случае, если принимаешь и победы, и поражения»
Как он сам писал на первых страницах дневника, нет ничего нового под солнцем. И как уже не раз бывало в его жизни единственным способом компенсировать горечь этого поражения была работа. И тут, в апреле 1979 года, когда еще и месяца не прошло после развода, на него как с неба свалилось приглашение перейти к главному конкуренту «Филипс» — в «Си-би-эс», — и в этом приглашении содержался многообещающий намек на возможность в скором времени занять пост художественного директора американской звукозаписывающей корпорации. После целой череды провалов в личной жизни и в профессии — неудача альбома «Девственный лес», блиц-роман с Энеидой, творческое бесплодие, обнаружившееся в Лондоне, крах супружества — приглашение казалось бальзамом на душу; прежде всего в случае своего перехода Пауло вновь оказался бы в самом центре поп-культуры Рио и Сан-Пауло. Впрочем, когда он начал работать на новом месте, обнаружилась новая и весьма неприятная черта его личности: высокомерие. Одной из поставленных перед ним задач была реорганизация художественного департамента, и он повел себя весьма ретиво. «Да, это правда, — вспоминал он впоследствии. — Я выказал никогда не проявлявшуюся прежде спесь на грани грубости, устраивал нагоняи подчиненным, командовал, ругался и вел себя весьма авторитарно». Дошло даже до того, что, боясь злоупотреблений, он отказывался подписывать счета и платежные ведомости, если они не внушали ему доверия.
Не ведая, что собственными руками роет себе могилу, Пауло нанимал одних, увольнял других, урезал сметы, сокращал штаты, подливая таким образом масла в и без того уже жарко полыхавший огонь амбиций и ущемленных самолюбий. А покуда он на свой страх и риск проводил операцию «чистые руки», вокруг него сплелась целая сеть интриг. Силки сработали в понедельник, 13 августа 1979 года, когда исполнилось два месяца и десять дней его работы в новой ДОЛЖНОСТИ: около полудня он явился в офис, и его неожиданно вызвали к президенту «Си-би-эс» по Бразилии, аргентинцу Хуану Трудену. Тот ожидал его, стоя посреди кабинета, с улыбкой на устах. Протянув руку, он произнес одну-единственную фразу:
— Друг мой, вы уволены.
И больше ничего. Ни тебе «здравствуй», ни «прощай». Удар был ошеломителен не только по форме, в которую была облечена отставка, но еще и потому, что она знаменовала собой крах карьеры. «Меня уволили с самого высокого менеджерского поста, сбросили с вершины, и нечего было рассчитывать, что можно отступить, перегруппироваться и стать тем, кем я был прежде, то есть начать с начала, — вспоминал Пауло много лет спустя в интервью Музею образа и звука. — В Бразилии существовало всего шесть компаний подобного профиля, и должности, на которые я мог претендовать, были заняты». Прежде чем собрать вещи, он сочинил длинное обиженное письмо Трудену, где писал, что из-за огрехов в организации и порочной структуры «Си-би-эс» «артисты, сотрудничающие с корпорацией, имеют в настоящее время несчастье котироваться на бразильском рынке ниже всех остальных». И завершил с драматическим пафосом, воспользовавшись чеканной формулой, которой некогда поразил воображение своих соотечественников президент Жанио Куадрос в своем письме-отречении:
И те же самые тайные силы, что повинны в моем увольнении, когда-нибудь будут уничтожены силой истины. Ибо ладонью солнца не закроешь, сеньор Хуан Труден!