Замысел книги, породившей столько шума, возник за несколько лет до этого — в 1997 году, в Мантуе, на севере Италии, где Пауло проводил встречу с читателями. В отеле он обнаружил конверт от бразильянки по имени Соня, сообщившей, что она, его читательница и горячая поклонница, не так давно эмигрировала в Европу и зарабатывает себе на жизнь проституцией. В конверте оказалась рукопись — ее жизнеописание. Пауло, нарушив правило никогда не читать чужих рукописей, ознакомился, заинтересовался и переслал эту историю в «Обжетиву», однако издательство отнеслось к идее публикации холодно. Через три года они вновь встретились в Цюрихе, куда к этому времени переехала Соня, и она устроила ему единственную в своем роде автограф-сессию, какой, вероятно, не проводил ни один другой писатель в мире. Она отвела его на Лангштрассе — улицу, которую после десяти вечера заполняли вышедшие на промысел проститутки со всех концов планеты. Соня оповестила их о приходе Пауло, и десятки девиц обступили его, протягивая зачитанные экземпляры его книг на всех языках мира, подавляющее большинство которых, как он заметил, приходилось на республики бывшего Советского Союза. Соня, работавшая и в Женеве, предложила Пауло повторить этот уникальный хеппенинг и в квартале «красных фонарей» второго по величине швейцарского города. Именно там он познакомился со своей соотечественницей, которую назвал Марией, — ее история и легла в основу «Одиннадцати минут»: история девушки из северо-восточной Бразилии, приехавшей в Европу якобы для участия в шоу и обнаружившей, что ей придется заниматься проституцией. По мнению автора, эта книга — не о продажной любви, «не о невзгодах и испытаниях, выпавших на долю девицы легкого поведения, а о том, как происходит внутренний процесс сексуальной идентификации, — говорил Пауло в интервью. — Эта книга — о сложных взаимоотношениях чувства и физического наслаждения».
Название книги отсылает к «Семи минутам», — бестселлеру 1969 года, в котором американский писатель Ирвинг Уоллес рассказывает о судебных прениях, развернувшихся между сторонниками и противниками запрета на публикацию некоего романа, посвященного сексу. Когда перевод «Одиннадцати минут» был опубликован в США, репортер газеты «Ю-Эс-Эй тудэй» осведомился у бразильца, почему в его версии средняя протяженность полового акта возросла с семи минут до одиннадцати? Пауло со смехом ответил, что срок, отпущенный англосаксом, «плохо вяжется с латиноамериканскими стандартами». Книга, вышедшая в Бразилии в первом квартале 2003 года, была встречена СМИ с уже ставшей привычной недоброжелательной иронией — впрочем, ничего иного автор не ожидал и еще за месяц до выхода книги в свет в интервью журналу «Исто-Э» предрек, что реакция будет именно такой:
— Вы спрашиваете, откуда я знаю, что критике книга не понравится? Это очень просто. Нельзя поносить автора за десять книг и превознести за одиннадцатую — так не бывает.
Журналистам, однако, книга не просто не понравилась — они предсказывали, что Коэльо ждет и первый крупный коммерческий провал. Критики утверждали, что пикантная тематика «Одиннадцати минут», где речь идет об оральном сексе, отличиях клиторального оргазма от вагинального, о садомазохизме и прочем, покажется среднему читателю Коэльо чересчур забористой и скандальной. Но произошло как раз обратное. Еще до того, как начальный 200-тысячный тираж поступил в книжные магазины, литературное агентство «Сан-Джорди» продало права на книгу двадцати с лишним иностранным издательствам, заработав таким образом для автора больше 6 миллионов долларов. Через три недели после своего появления на прилавках «Одиннадцать минут» возглавила списки самых продаваемых книг в Бразилии, Италии и Германии. Британское издание в первый же день продаж привлекло в лондонский магазин «Бордерс» две тысячи человек Точно так же, как это было с десятью предшествующими книгами Коэльо, поведение читателей непреложно свидетельствовало, что и одиннадцатая не обманула их ожиданий: сейчас «Одиннадцать минут», суммарный тираж которой составил 10 миллионов экземпляров, уступает в популярности только непревзойденному и непобедимому «Алхимику».