Пауло и Вера на развалинах Мачу-Пикчу в Перу
Жизнь в Боливии была очень дешевой, и они взяли напрокат машину, останавливались в дорогих отелях, обедали и ужинали в роскошных ресторанах. Чуть ли не через день Вера, весьма заботившаяся о своей внешности, ходила к парикмахеру, а Пауло тем временем бродил по крутым улочкам Ла-Паса. Именно здесь они испробовали новый для себя наркотик, практически неведомый в Бразилии. Мескалин в разных странах именовали по-разному — пейот, пейотль или мескаль, — но все эти названия обозначали все тот же галлюциногенный чай, получаемый в результате перегонки порубленного и высушенного кактуса. Восхищенные спокойным и тонким действием напитка, Пауло и Вера погружались в мир нескончаемых зрительных галлюцинаций и переживали удивительные моменты смешения восприятий — синестезии, когда цвета воспринимаются обонянием, а вкус — слухом.
Они провели в Ла-Пасе пять дней, наслаждаясь этим чаем, — ходили на «пеньяс», где в дружеских компаниях исполнялась народная музыка, посещали «диабладас» — театрализованные представления, где актер исполнял роль Супайи, существа, которое в мифологии инков аналогично Сатане у христиан. Затем путешественники отправились на поезде к озеру Титикака и на кораблике пересекли это самое высокогорное в мире судоходное озеро. После этого поездом двинулись в Куско и Мачу-Пикчу, а оттуда вылетели на самолете в Лиму.
В столице Перу они взяли напрокат машину и через Арекипу, Антофагасту и Арику поехали в Сантьяго-де-Чили. Предварительный план заключался в том, чтобы на этом отрезке пути никуда не торопиться, но гостиницы были скромны до полного убожества, так что Пауло и Вера решили побыстрее двигаться дальше. Столица Чили не приглянулась ни ей, ни ему — «город, похожий на любой другой», записал Пауло, — но именно здесь им довелось посмотреть «Z», запрещенный в Бразилии фильм греко-французского режиссера Коста-Гавраса, разоблачающий хунту «черных полковников» в Греции. Почти всегда под кайфом от мескалина, они к исходу третьей недели путешествия по пути в Буэнос-Айрес очутились в аргентинском городе Мендоса. Пауло сгорал от ревности, когда мужчины оказывали знаки внимания Вере, — особенно если она принималась говорить с ними на английском, которым он пока еще не овладел. Если в Ла-Пасе его буквально заворожил снег, то в Буэнос-Айресе столь же ошеломительный эффект произвело первое в жизни посещение метро. Привыкнув в дороге к дешевизне жизни, в аргентинской столице они решили поужинать в «Микеланжело» — ресторане, известном как «храм танго», где им удалось послушать классика жанра — певца Роберто «Поляка» Гойенече. Когда же принесли счет на двадцать долларов (по курсу 2008 года — около ста двадцати), Пауло чуть не упал со стула, сообразив наконец, что они попали в один из самых дорогих ресторанов города.
Астма, не тревожившая Пауло на высокогорье Анд, настигла его в Буэнос-Айресе, на уровне моря. С температурой тридцать девять градусов, с большим трудом одолевая приступы удушья, он три дня пролежал пластом и восстановил силы только первого июня в Монтевидео — накануне возвращения в Бразилию. По его настоянию, они не полетели самолетом авиакомпании «Ллойд Аэрео Боливиано». Такую перемену вызвало вовсе не суеверие и даже не то обстоятельство, что им пришлось бы опять лететь домой через Ла-Пас. Все решил бронзовый памятник пилоту гражданской авиации, который Пауло увидел в аэропорту Ла-Паса. Его воздвигли в честь «героических летчиков авиакомпании „Ллойд Аэрео Боливиано“, погибших при исполнении служебного долга»:
— Только полоумный может летать авиакомпанией, которая почитает героями летчиков, разбившихся вместе со своими самолетами! А вдруг наш пилот тоже мечтает, чтобы его память увековечили?