А в это же время волосатый детина замахнулся на него мечом, с диким ором. Он бросился на него, и занёс клинок так высоко, что всё его тело выгнуло назад, и в то же время рот продолжал истошно вопить, распространяя во все стороны капли слюны, показывая Шэну гнилые зубы, и дрожащую гортань. Он наблюдал как сжимаются мышцы врага, как меч опускается на него откуда-то сверху, намереваясь если и не разрубить его на две неровных половины, то уж точно раскроить его черепушку. И ему было страшно, и ему было смешно. Неожиданно для самого себя он покрепче сжал булаву и ткнул ей вперёд, на манер шпаги, с хрустом ломая волосатому детине нос.
Удар мечом Шэна так и не настиг. Булаву вывернуло из рук. Детина свалился на него, они оба упали на землю, и тут же детина вцепился грязной ручищей за голову Шэна, с силой дёрнул за волосы.
Не успел Шэн осознать ситуацию, как детина уже сидел сверху, распространяя страшную вонь чего-то прокисшего, он одной рукой тянул Шэна за волосы, заставляя его шипеть и вытягивать шею, а другой рукой подносил кинжал к его глотке, при всё при этом с лица детины стекала кровь, и пузырились кровавые пузыри, он хрипло дышал, а нож всё ближе продвигался острой гранью к напрягшейся шее.
«А руки то свободны!» — вспомнил Шэн, и не успел клинок коснуться кожи, как взметнулись вверх две латные перчатки, объятые белым дымком. Сам Шэн не успел ничего понять, и волосатый детина не успел ничего понять, а латные перчатки Шэна с лязгом встретились, причём встретились, минуя на своём пути такую преграду, как заросшую густыми сальными волосами голову детины, проламывая кости, во все стороны раскидывая крошево черепа и серые сгустки мозгов.
На лицо Шэна приземлился значительный кусок черепушки, вместе с одним глазом и шматом склизкой серой жижи. Парня скрутило и тут же вырвало, он сбросил с себя волосатую тушу и согнувшись к земле знатно блеванул. С хрипом и кашлем, отплёвывая изо рта рвоту, Шэн поднялся, ощущая в руках тупую боль – сильное перенапряжение мышц, доходящее чуть ли не до судорог.
С огромным трудом выпрямившись на дрожащих ногах, он окинул взглядом трупешник детины, лежащий на животе, просвечивая расколотой дыней. Шэна чуть не стошнило ещё раз, но он чудом сдержался. Отдышался, и пару раз хорошенько пнул ещё тёплый, но жутко вонючий, труп бандита.
А это был бандит, и стоило Шэну поднять глаза и осмотреться, как он подметил направленные на него внимательные и слегка удивлённые взгляды наёмников. Из двенадцати их осталось восемь. В сече полегло четыре наёмника.
Кто-то продолжал скулить в этой берёзовой роще, что неожиданно окрасилась рвотой и кровью.
***
Один из наёмников отошёл к скулящему трупу, замахнулся молотом и с хрустом приложил по волосатой спине. В ответ заверещали, а наёмник ещё раз размахнулся, и с улыбкой на устах, опустил молот точно на скулящий затылок. Хрустнуло. Больше никто не скулил. Оставшиеся наёмники перевели на меня взгляд, снова. Один из них, стоящий с краю, и в руке держащий небольшое копьё, спросил у меня хриплым, с сильной отдышкой, голосом:
— Ты… убивал раньше?
— Нет, никогда. — Я вдруг вспомнил школу, клубы пыли… — Не лично… не своими руками.
— Хаха… да, чтобы вот так убивать руками… я такого ещё никогда не видел, малец!
Другие наёмники вокруг засмеялись, кто-то из них поддержал шутку:
— Ты своими руками только член теребить мастак, Кладий!
Смех стал громче и заливистей, я сам не заметил, как расхохотался вместе со всеми, и почему-то от этого смеха стало легче, словно усталость и боль в руках перестали на миг занимать все мои мысли.
— Ты маг, парень… верно? — спросил меня наёмник с копьём, тот, кого мигом ранее назвали Кладием.
Я ответил не сразу, так… словно само отношение к магам меня почему-то стыдило.
— Да, четвертого ранга.
Смех вокруг как отрезало, на меня смотрели искоса, теперь они переглядывались между собой, им явно хотелось поговорить без меня, но обо мне. И Кладий единственный, кто не стал переглядываться с другими, а напротив посмотрел на меня с хмурой задумчивостью.
— Почему Вильмах отправил тебя с нами, зачищать бандитов? Ты бы мог пригодиться, наверняка, в чём-то другом. — Он не нашёлся сказать в чём конкретно я могу пригодиться, потому что явно этого не знал. Я первый маг в их отряде, и уверен, что наёмники вообще редко имеют с нами дело… с нами… интересно как давно я стал относить себя к магам и почему от этого мне так противно?
— Так почему, парень, ты здесь, а не в тылу? — повторил свой вопрос Кладий, немного переиначив его, и так не дождавшись от меня ответа видимо решив для себя, что я не совсем понял вопроса.
— Вильмах… — и что он? Сказать правду, что я крупно напортачил, и меня отправили сюда доказать, что я на что-то способен? — Он… решил проверить меня, я ведь и правда никого не убивал раньше.
Вру. Краснею при этом и взгляд отвожу в сторону, сам понимаю, что врать не умею от слова совсем и сейчас кажусь шутом, так явно и глупо… но поделать с реакцией ничего не могу, само получилось. И ведь ложь весьма сильная, я уверен точно, что в рухнувшем здании школы погибли люди, хотя бы та же прислуга наверняка пострадала, и вряд ли смогла защититься под каменными завалами. Я вру. Но почему?
— Понятно, — Кладий, кажется, всё для себя уяснил и вопросы больше мне задавать не стал, лишь ободрив: — Ты хорошо постарался парень… для первого раза…
И гораздо громче добавил, уже для всех остальных:
— Собирайте добро ребята! Ищите монеты и двигаем обратно к отряду. Нужно ещё отчитаться главарю, что на пути всё тихо и спокойно.
Как я понял только сейчас, Кладий был лидером отряда разведчиков. С коротким копьём. Шустрый и весь какой-то быстрый, аккуратный. Совсем невзрачный, с большим носом. Он пробирался по лесу впереди основного отряда наёмников, с такими же неприметными и низкорослыми людьми, как и он сам. Это он подал сигнал Вильмаху о том, что впереди засели бандиты, дорогу завалили брёвнами из белых палых берёз, и проехать без боя дальше вряд ли получится, однако можно откупиться. На что Вильмах ответил с хищным оскалом:
— Отдавать честно заработанные деньги бандитам? Ну уж нет, лучше мы отымеем их и заберём награбленное!
Вильмах добавил в отряд невзрачных равездчиков ещё пятёрку рубак и меня, аргументировав это:
— Вот твой первый бой салага, опыта тебе набираться ведь где-то нужно! Не сдохни, а то насру на твой труп… помни об этом!
Словно я мог об этом забыть! Главарь явно страдает какими-то больными извращёнными фантазиями, всё о чём он мечтает, так это наложить личинку на моё бедное мёртвое тело… эх… двинулись мы с отрядом навстречу к бандитам, но только не все вместе, их там как ни как под два десятка, пусть и по словам разведки они по большей части вооружены ржавым хламом, а брони у них нет и вовсе, щеголяют в каких-то рванных бабьих юбках, трясут свисавшими из под подолов яйцами… ну это по словам разведки, и я тоже не понял почему их интересуют бандитские вонючие яйца! В общем подкрадываемся мы к ним с тыла, пока рубаки, прикрывшись длинными тяжёлыми щитами штурмуют прямо на прифигевших от такого напора бандитов… и началась сеча. Не успел я ничего понять, а разведчики с лёту метнули в поросшие волоснёй и изрядно вспотевшие спины бандитов ножи и небольшие топорики, я аж поморщился от накативших воспоминаний, и фантомной боли под лопаткой… а бандиты уже успели развернуться, оказать хилое сопротивление, одного неудачливого и заметно поторопившего разведчика насадив на пару ржавых изогнутых клинков, показывая на остриях намотанные кишки. И всё началось…
Я не понял, когда и как, но мы с ним нашли друг друга глазами. Что-то промелькнуло между нами. Какое-то понимание, что мы прям жили всю жизнь для этого момента, что нас судьба вела именно сюда, чтобы мы разорвали друг друга на куски, выпуская вокруг фонтаны липкой горячей крови. Однако, он это осознал гораздо раньше меня. Огромный. Волосатый. Завопил и бросился в атаку.
Как это всё произошло, я сейчас, мерно трясясь в повозке, пытаюсь переварить. А рядом сидит Вильмах. Главарь собственной персоной. И молчит, посматривает на меня с усмешкой, украдкой, и молчит.