В этот же миг, со спины трёх оставшихся людей появилась тень девушки, мелькнуло лезвие кинжала раскосой переливистой чертой, голова одного из стражников повисла на груди, на тоненькой полоске кожи, всё что было позади: сухожилия, хребет и часть защитной кирасы – всё в мгновение ока оказалось очень ровно перерезано. Мертвец ещё не успел упасть, а двое оставшихся живых воина из отряда рыцаря Бахруша не успели даже осознать ситуацию, как к одному из них со спины подошла быстрая тень и воткнула кинжал под рёбра, длинным лезвием рассекая сердце. А ко второму подлетел миролюбивый на вид старичок, и быстрым, но не сильным ударом сломал последнему нос.
Всё это заняло миг. Он быстро прошёл. На поручне крыльца повис хрипящий и захлёбывающийся собственной кровью рыцарь. Посреди двора согнувшись стоял мычащий от боли воин, он обеими руками держался за сломанный нос. Все оставшиеся, что пришли к домику в лесу незваными гостями, бились в конвульсиях на земле, глаза их быстро блекли, краска жизни утекала из них.
И позади этой идиллии тихо всхрапывали две лошади, псина жалобно скулила, и жалась к копыту чернявого рыцарского тяжеловеса.
Мужичок подошёл к согнувшемуся воину поближе, ухватил его за шиворот и с размаху опрокинул на землю. К ним приблизилась женщина, лицо которой уже не источало испуг и горе, а было обыкновенным, разве что губы недовольно поджаты. Пока её муж методично распинывал воина на земле, к счастью тот был не из богатых, доспехов не носил, потому пинать было легко и даже с удовольствием… женщина посмотрела на дочку, и кивнула на дом, из которого доносился неприятный хрип и бормотания.
— Помоги своему болезному, а то так и помрёт от жажды.
Девушка причитать не стала, быстро направилась в дом. Мать лишь посмотрела ей вслед, тихо прошептала:
— Выросла чертовка. Мужика в дом притащила… и даже заботится о нём, эка невидаль!
В то же время Фая вошла в дом, и пробираясь по узкому тёмному коридору, спустилась по ступенькам в нижнюю часть домика, свернула в небольшой закуток, где среди пыльных огородных инструментов, на широкой деревянной лаве, укутанный лоскутным одеялом, в бреду метался найденный в лесу юноша.
Чуть по одаль стояла деревянная бадейка с колодезной водой и деревянным ковшиком. Она подчерпнула воды, присела на корточках перед пришлым, крепко удержала его за плечо рукой, чтобы тот перестал дёргаться, дождалась пока он затихнет, приподняла его голову, приоткрыла рот с сухими потрескавшимися губами, влила между них немного воды. Он сначала поперхнулся, часть воды выскользнула ему на подбородок, осела на одеяле тёмной лужицей, она подождала пока он откашляется, и влила новую порцию прохладной жидкости, на этот раз получилось чуть лучше, и он выпил всё, весь ковшик. Она подумала стоит ли ей влить в него ещё один… но решила, что пока не стоит, может он от этого захочет пойти в туалет, а когда окончательно придёт в себя и сможет подняться – не известно. А убирать мочу за своей зверушкой Фае совсем не хотелось.
Она долго смотрела на его лицо. Почему-то его серые ресницы, покрасневшие худые щёки, и сухие губы то и дело манили её взгляд. Она таких ещё не встречала… она вообще никого не встречала в этом чёртовом лесу, кроме ма и па… ей так сильно хотелось уйти отсюда, и она даже решила, что в следующее полнолуние сбежит. А тут пришёл он, такой странный… и тоже обладает даром, как и она.
Невольно рука Фаи вытянулась вперёд, легла на пышущий жаром лоб юноши, тихонько пробежала выше, поглаживая серую макушку.
Фае очень нравилась её новая зверушка, особенно тем, что зверёк никак не желал умирать.
Глава 14 — Не бросай её!
Ей не требовался собеседник. Но необходим был слушатель. Шена укутали в одеяло и посади за стол на маленькую кухню. На исчерканной ножом и побитой старостью столешнице перед Шэном поставили глиняную чарку с каким-то травяным отваром. И она начала говорить, и кроме них двоих на кухне больше никого не было, а за окном был холодный осенний вечер, дул ветер, и дождь каплями стучал по узкому пыльному стеклу. Хозяйку кухни было почти не видно, света мало, и ни свеч, ни камина в помещении не было. Она начала по-простому:
— Меня зову Мариса, для своих… а тебя я отношу к своим, раз ты приглянулся моей дочери, можешь просто называть меня Иса.
Упоминание про безумную девушку заставило бы Шэна поперхнуться отваром, если бы он пил его в этот момент, но он не пил, отвар был слишком горячим. Однако это упоминание чуть пробудило его от болезненного сна, в котором он провёл последние несколько дней, он уже повнимательнее смотрел на Ису, пожилую женщину с морщинистым лицом и добрыми наивными глазами… которые он сейчас из-за темноты видел с трудом.
— Когда-то мы с Бронсвольтом, можно просто Брон, это мой муж… так вот когда-то мы с ним состояли в бандитской шайке «Лесное семейство Макура», ха-ха-ха… не смотри на то, что сейчас мы такие развалины, когда-то и мы были резвыми и жестокими людьми, гораздо хуже чем сейчас… Макур был нашим лидером, мы пришли в шайку когда были не старше Фаи, совсем сопляки, без выучки, без понятий, без чести и достоинства… мы были жестокими ублюдками, что хотели хорошо жить, а работать не хотели. По началу я грела постель Макуру, мы тогда с Броном ещё не очень ладили, сбежали из одной деревни, но не спали вместе, да и вообще… он тогда был тем ещё писклявым уродцем, а на меня много кто заглядывался…
Последние слова Иса произнесла со сладкой хрипотцой, и Шэн, что в этот момент старательно дул на очень горячий отвар, чуть от испуга не выронил сосуд. Ему на миг показалось, что с ним пытаются заигрывать… к счастью, лишь показалось, Иса как ни в чём не бывало продолжила рассказ:
— Макур был славным воином, огромный, весь в шрамах, с огромным топором и весьма недурным телом… но он постепенно сдавал, и как лидер, и как воин. Мы с Броном со временем стали чуть лучше ладить, всё же из одних мест родом, а вечерами бывает не с кем поговорить, люди в шайке постоянно дохли, или сбегали, кого-то ловили патрули стражи и весили, и по итогу нас осталось всего три ветерана в отряде… кажется, словно это было вчера, хотя прошло уже почитай два десятка зим с тех пор. Мы ночью с Браном прирезали остатки шайки, что тогда уже и названия то не имела, а численностью была в пару десятков дрянных рыл, а после мы с Браном сбежали… помню сидели и думали, куда бы нам податься. Тогда мы уже были не молоды, мира особо не знали, и умели разве что хорошо убивать… никакому ремеслу не обучены, а рисковать жизнью больше не хотели, как и странствовать непонятно где, трясти дряхлыми задницами посреди пустынь, гор, эльфийских чащ… нет мы решили остаться здесь, на этой земле, тем более все дороги в округе мы знали, и секли в том, как обезопасить себя…
Шэн допил отвар из кружки, на кухне совсем уж потемнело, несмотря на то что глаза его немного привыкли к темноте, Ису он теперь подмечал как тёмный контур, тень, силуэт, едва видимый, но хорошо слышимый. История его немного утомила, и в то же время… вызывала в нём ни мало противоречий. Ему просто сложно поверить, что такие добрые люди, славный мужчина, что помог ему искупаться в небольшом илистом пруду, и эта милая женщина, что порой напоминала ему матушку… они не казались убийцами и бандитами, что годами грабили и убивали мирных путников, однако… Шэн помнил Чака, который был славным пареньком когда-то, а потом обрюзг и загордился общением с дворянами, он помнил как изменился его лучший друг, и как сильно он изменился сам, по сравнению с тем наивным, но храбрым мальчиком Тоддом, которым он был когда-то.
— И в общем мы осели в старой землянке лесника, что жил здесь очень давно. Останки дедка мы закопали чуть поодаль, прибрались здесь, со временем построили небольшую пристройку для удобства. Живём. Золота, которое вынесли с остатков банды, хватило на покупку кое-какого инструмента, на семена… ну ты видел наш небольшой сад и грядки, согласись, так можно вполне неплохо скоротать старость, жаль только, что детишек мы с Броном никак зачать своих не смогли…