– Ладно, прощай, Темьян. И удачи тебе!
Не оборачиваясь, он выскочил прочь.
Дракон и Барс посмотрели друг на друга.
– Ты знаешь, что нужно делать, любимая, – ровным голосом произнес отец, и Темьяну захотелось закричать от безысходности происходящего. – Прощай, сын. Когда придет время делать Выбор, вспомни о нас!
Баре гибким прыжком метнулся к выходу, мельком оглянувшись через плечо. В его глазах уже стояла Охота, самая величайшая в жизни. В звериных глазах отца был бой, кровь Добычи и смерть. Его собственная смерть.
Дракон обернулся матерью.
– Не бойся, Темьян. У нас еще есть время. Наши оборотни – отличные бойцы, и с ними тяжело справиться даже кабаёши. – Ее голос казался спокойным и даже веселым, но его охватил безотчетный ужас.
– Мама…
– Молчи и слушайся меня. Где Кунни? Вот ты где, озорник! Иди сюда, малыш. Сегодня твой день.
Барсенок, жалобно поскуливая, пополз к женщине, елозя брюхом по сену. Уткнулся носом ей в колено и лизнул шершавым язычком. Она осторожно приподняла ему мордочку и посмотрела в глаза. Между ней и зверенышем проскочила золотая искра. Глаза Кунни остекленели.
– Что с ним? – еле ворочая языком от ужаса, спросил Темьян.
– Я взяла его разум под свой контроль, – объяснила мать.
– Так ты волшебница?! Не просто колдунья, а самая настоящая волшебница?! – За одно короткое утро Темьян узнал о матери столько нового!
Она усмехнулась. Тщательно сдерживаемый магический огонь прорвался наконец наружу, создавая вокруг нее мощную ауру силы.
– В том мире, откуда я родом, сынок, все волшебники.
– В том мире…
– Извини, Темьян, но на это у нас нет времени. – Она вздохнула. – Ты узнал, что такое любовь. – Он покраснел. – Теперь тебе предстоит стать Зверем, а потом узнать, что такое смерть.
– Смерть?! Зверем?! – Мысли его путались и сбивались, не в силах охватить происходящее. – Зверем?! Сейчас?! На год раньше?!
– К сожалению, у нас нет этого года, Темьян. Все произошло гораздо раньше, чем мы рассчитывали… Ладно, пора начинать… – Мать взяла небольшую кожаную фляжку и вытащила пробку. По сеновалу разнесся острый пряный запах караспиллы. – Ты должен быть сильным, Темьян. Я не хочу брать под контроль твой разум. Сделай все сам.
– Сам… – эхом откликнулся он.
Больше всего на свете ему хотелось, чтобы все происходящее оказалось сном. Ему хотелось проснуться и обнаружить, что на дворе стоит ясное, прохладное утро, а на плече у него спит Ариса. Хотелось, чтобы не было отчетливых звуков яростной схватки за стеной сарая, остекленелых глаз Кунни и пугающе спокойного голоса матери.
– Послушай меня внимательно, Темьян. Я могу, как советовал Сцил, ввести тебя в транс, чтобы ты очнулся, когда все закончится. Но потом тебе будет гораздо хуже: одному, вынужденному бежать и непонимающему, что происходит.
– Одному!.. Бежать!.. – Ему казалось, еще миг – и он упадет в обморок, или сойдет с ума, или умрет.
Тут дверь распахнулась, и на сеновал ввалилось чудовище: ростом с отца, судя по фигуре – мужчина, в красной набедренной повязке, с бугрящимися мышцами и гладкой, медного цвета кожей. Голова чудовища больше всего походила на бычью: огромные изогнутые черные рога и бешено раздувающиеся ноздри. В руках оно или он держал два изогнутых в форме полумесяца широких клинка серебристого цвета.
– Кабаёши! – воскликнула мать, вскакивая на ноги.
– Женщина! – презрительно скривился чужак. – Вот не знал, что среди оборотней попадаются такие красотки. Может, позабавимся, прежде чем я убью тебя, а? Обещаю быть грубым и жестоким, а тебе разрешаю кричать и плакать. Доставишь мне удовольствие, и твой щенок умрет быстро, а нет – вытяну из него кишки и заставлю их жрать.
Снаружи раздался дикий, истошный крик. Перекрывая все остальные звуки, он вился на одной высокой ноте, извещая о чьих-то немыслимых страданиях. Кабаёши улыбнулся, слушая визг как чудесную музыку. Темьян окаменел, вжав голову в плечи. По натуре он не был трусом и в другое время яростно кинулся бы на пришельца, защищая мать. Но непонятные события сегодняшнего утра, поведение матери и ее неожиданные способности совершенно выбили его из колеи. Его разум отказывался воспринимать происходящее. Больше всего на свете ему хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть страшного, покрытого следами боя незнакомца с пугающе огромными клинками в могучих руках и хрупкой черноволосой женщины, которая спокойно подходила к страшному пришельцу, не сводя с него янтарных раскосых глаз.
– Умница, ты правильно решила, – глумливо протянул кабаёши, убирая свои необычные то ли мечи, то ли кинжалы в заплечные ножны.
Тут в сарай сунулось еще одно рогатое чудовище. Первый что-то недовольно сказал второму на незнакомом наречии. Тот окинул понимающим взглядом черноволосую женщину, смачно сплюнул, похлопал товарища по плечу и вывалился наружу.
– Значит, повеселимся, – сказал кабаёши и потянулся развязывать набедренную повязку.
– Обязательно, – кивнула она и нанесла удар.
Хотя руки ее были пусты, но на ключице кабаёши появилась глубокая резаная рана. Если бы он не уклонился, проявив потрясающую реакцию, у него оказалась бы перерезанной шея. Брызнула кровь, заливая стоящих друг перед другом врагов. Кабаёши отскочил и обнажил клинки, целясь женщине в голову. Острые мечи бессильно чиркнули по воздуху в том месте, где только что стояла мать. А она уже была гораздо правее, и ее рука, на миг обернувшись сверкающей молнией, глубоко распорола ему живот, вытягивая наружу внутренности.
– Кишки, говоришь, – пробормотала она. Ее глаза сузились, а лицо горело вдохновением боя.
Темьян разинул рот: его тихая, добрая мать оказалась бойцом. Да каким!
Кабаёши выпустил из рук оружие и прохрипел, падая на влажное от его крови сено.
– Я узнал тебя. Ты Парящая…
– Ты прав, минотавр. – Она пнула ногой мертвеца и подошла к Темьяну. Ее тело и лицо были в чужой крови. – Сынок, нам надо торопиться.
Темьян смотрел на нее осоловевшими глазами и молчал. Она сделала оборот вокруг оси, поводя в воздухе руками. Повинуясь ее движению, стены сарайчика охватил огонь. Он трещал и клубился черным дымом, но гарь почему-то внутри совсем не чувствовалась. И сено не занималось – пожаром были охвачены только стены.
– Теперь некоторое время нам не помешают, – сказала мать и вытянула вверх руки. Над ней пролился волшебный дождь, смывая кровь.
– Так, хорошо. – Она внимательно посмотрела на сына. – Наверное, придется все же ввести тебя в транс.
– Нет! – Он отчаянно замотал головой. – Просто объясни мне, что происходит.
– Мы говорили тебе, что ты особенный. Как только ты родился, к нам пришел… один… назовем его для простоты волшебником. И предложил продать тебя ему. Мы отказались. Он попытался отнять тебя силой, но твой отец заставил его отступить. Мы были вынуждены бежать и прятаться. Но он снова нашел нас. И снова мы покинули обжитые места. Спустились с гор в долину и поселились здесь. Но он стал умнее и вызвал на помощь кабаёши. Они профессиональные охотники на оборотней, и нашей деревне против них не устоять.
– Ты хочешь сказать, что сейчас… там…
– Да, там гибнут наши оборотни один за другим, чтобы у нас с тобой было время.
– Нет! Так нельзя! Если ему нужен я, отдай меня. Незачем гибнуть всей деревне.
Мать покачала головой:
– Они все обречены, получит он тебя или нет. Видишь ли, у таких, как ты, есть свойство делиться своими… скажем так, способностями с окружающими: от общения с тобой они становятся сильнее, здоровее, удачливее. С тех пор как мы появились в этой деревне, никто из жителей ни разу не заболел. Подумай, за одиннадцать лет ни разу! Ни один человек или урмак! И срок их жизни явно увеличился. Ты можешь вспомнить за все годы хоть одни похороны? А ведь в деревне живет много стариков, но никто из них не собирается умирать, наоборот, они словно помолодели! И рождаемость явно повысилась. И охоты стали удачнее. Поля и огороды приносят невиданные урожаи. И сами оборотни… Они стали сильнее. Ты думаешь, это норма, когда в деревне все урмаки поголовно имеют минимум три личины?