– Нет.
– Что?!
– Я не отпущу тебя без разрешения Келвина.
– Ах так!
До нее наконец дошли его слова. Она обозлилась и попыталась скинуть его руку со своей груди и отстраниться. Куда там! Легче отодвинуть скалу.
– Не трогай меня! Я не хочу! Убери свои грязные лапы, обманщик! Сейчас же отпусти меня! Ты мне противен, урод!
Девушка лупила его кулачками и извивалась всем телом, пытаясь освободиться. Не отвечая, он заломил ей руки. Он уже не мог остановиться и плохо воспринимал слова. Ему казалось, что весь мир качается в жарком, сладостном тумане. Плевать, готова она или нет! Коленом он раздвинул ей ноги, собираясь войти в нее. И тут она перестала дергаться и заплакала – тихо и отчаянно.
Темьян окаменел, чувствуя на губах соленую влагу. Ему вдруг показалось, что внезапно его хлестнули по лицу мокрой тряпкой. Грязной и холодной. Наотмашь.
Несколько мгновений он смотрел ей в лицо, на трясущиеся, мокрые губы и крепко зажмуренные глаза с драгоценными капельками слез, потом отодвинулся. Надел штаны. Вздохнул, слушая ее сдавленные рыдания. Буркнул:
– Хватит плакать, не бойся, не трону.
В ответ она взревела громче и внезапно уткнулась мокрым лицом ему в плечо. Он на миг опешил, а потом неуклюже погладил ее по волосам, приговаривая:
– Ну-ну, не плачь. Не плачь… Испугалась? Ты девственница, да?
Девушка еле заметно кивнула, не отрываясь от его плеча, и шмыгнула носом. Только сейчас Темьяну пришло в голову, что она совсем еще девчонка, ей лет пятнадцать, не больше, и по меркам урмаков считалась бы несовершеннолетней, хотя у людей в этом возрасте девушек уже выдавали замуж. Но, судя по всему, то, что сказал Келвин ему на ухо, все-таки правда – она настоящая принцесса. Значит, и житейского опыта у нее совсем нет, а есть только гонор и спесь избалованной королевской дочки, которая впервые столкнулась с реальной жизнью и неумело пытается управлять людьми и событиями.
И еще Темьян подумал, что он полный дурак: сидит в обнимку с обнаженной красивой девушкой и целомудренно гладит ее по волосам, вместо того чтобы завалить на сено и продолжить начатое. Тем более что она сама напросилась, он не заставлял ее раздеваться. Подумаешь, заплакала! Кто же в Саарии обращает внимание на женские слезы! К тому же завтра она окажется собственностью какого-нибудь богатея, который не станет с ней церемониться. У тех, кто покупает себе женщин, правило простое: раздвигай ноги, детка, и улыбайся, а не хочешь повиноваться, получай розги. Так пусть уж лучше она лишится девственности с ним, с Темьяном, а он будет очень осторожен и нежен и постарается доставить ей удовольствие…
Словно прочитав его мысли, она заметно напряглась и тихо спросила:
– Можно я оденусь?
– Конечно! – Темьян почувствовал сильнейшее раздражение. В глубине души он надеялся на другое развитие событий: что она оценит его благородство и все же отдастся ему – просто так, безо всяких условий, потому лишь, что он понравился ей.
Как бы не так!
Испытывая болезненное разочарование, парень сел к ней спиной, поджав ноги и почти упираясь носом в стену сарайчика.
Она пошуршала одеждой и забилась в противоположный угол. Но вскоре опять осмелела и устроилась поудобнее, вольготно раскинувшись на мягком сене.
– Почему ты не носишь оружия? – спросила она.
«Стерва!» – подумал урмак и стиснул зубы. Неудовлетворенное желание отзывалось в паху мучительной болью, а чарующий голос незнакомки обернулся ножом, полоснувшим по обнаженным нервам.
– Ты что молчишь? – Она придвинулась к нему и провела пальчиком по широкому рваному шраму – следу от удара иззубренной секирой, который в числе прочих украшал его спину.
Темьян тихо выругался сквозь зубы. Он был зол на нее, на себя и на весь мир.
– Поговори со мной! – Кажется, девушка опять собиралась плакать.
Парень чувствовал на своей спине ее дыхание. Ему хотелось одновременно и ударить ее, и поцеловать.
– Темьян, – прошептала пленница и всхлипнула. Оказывается, она запомнила его имя!
– Ну что?
– Почему у тебя нет ни меча, ни кинжала?
– Мне не нужно никакое оружие, – нехотя ответил он, не оборачиваясь. – Я сам оружие.
– Как это?
Парень вздохнул. Отвечать не хотелось, но ведь все равно не отстанет.
– Я урмак.
– Вот как, – протянула она. – Конечно же! Как же я сразу не догадалась! Ты такой большой и сильный. И любишь ходить без рубашки и башмаков. А шрамы у тебя на спине, а не на груди.
Она совсем обнаглела: втиснулась между ним и стеной сарайчика, стала на колени, оказавшись лицом на уровне его лица, и стала бесцеремонно разглядывать. Ее сочные губы были совсем близко от его губ, а синие глаза таинственно мерцали в полумраке. Он хотел отвернуться, но девушка положила руки ему на плечи, удерживая, и молодой человек не посмел ее оттолкнуть.