Урмак встал на карниз и посмотрел на стену.
Пролезть надо локтей десять, не больше. Камень старый, скрепляющий его раствор местами раскрошился, оставляя приличные щели, за которые может зацепиться ступня и пальцы рук. Над окном архитектор поместил витиеватую лепнину, по которой вообще можно подняться как по лестнице. Основная сложность – сама крыша. Вернее, переход на нее со стены. Нижний слой черепицы выступает на солидное расстояние, а зацепиться особо не за что.
Мимо головы урмака просвистели еще две стрелы, одна, резко изменив направление, влетела в комнату, другая сломалась о камень стены.
Темьян снял башмаки и сосредоточился, вызывая образ Паука. Вначале ему показалось, что затея абсолютно безнадежная – нефритовый ошейник не отпускал звериную сущность Темьяна, загоняя ее в самую глубину человеческого сознания. Но несколькими мгновениями позже ему почудилось привычное бурление крови, предвещающее вариацию. Он напрягся изо всех сил, стремясь удержать ускользающее ощущение, и полез вверх, стараясь не слишком полагаться на покалеченную руку. К счастью, она полностью не потеряла чувствительности, пальцы сгибались и разгибались, правда, гораздо медленнее, чем на здоровой, и неприятное покалывание сопровождало каждое ее движение.
В оставленной урмаком комнате слышались звуки сражения – гвардейцы и маги прорвались-таки в комнату. Миссел, судя по звукам, орудовал мечом, защищая окно.
Темьян карабкался по стене, не сводя взгляда со ската крыши, и представлял, как клейкая паучья нить вылетает из его пупка и надежно крепится к черепице. Если бы он мог обернуться Пауком, крепкая, гибкая паутина уже одним махом взметнула бы его на крышу, но ошейник надежно тормозил способности оборотня, хотя погасить их полностью волшебной игрушке оказалось все же не под силу. Организм урмака не смог выработать нужный белок, который, застывая на воздухе, превращался в пресловутые паучьи нити. Но разуму Темьяна удалось создать астральную веревку, которая и помогла ему преодолеть препятствие. Миг дикого сосредоточения – и урмак, припав на все конечности, оказался на покатой крыше.
Оставшись внешне человеком, он все же сумел получить некоторые качества Паука, в частности астральные восемь глаз, позволяющие существенно расширить обзор. Он видел все, что происходит за спиной, впереди и по бокам. Впрочем, ощущения были другими, нежели как если бы он действительно смотрел глазами. Информация поступала в мозг отрывистыми образами, четкими, рельефными тенями. Темьян не смог бы описать цвет предметов, их структуру. Пользуясь паучьим зрением, он не отличал дерево от металла, камень от песка, жидкое от твердого. Только живое от неживого. Но для Паука это и было главным. Неживое делилось на опасное и безопасное, а живое – на добычу и бесполезную декорацию. Только эти четыре категории имели для Паука смысл.
Оказавшись на крыше, Темьян затылком уловил какое-то движение. Глаза Паука безошибочно определили: добыча! Опасность и добыча!
Резко повернув голову, Темьян увидел на площадке возле печной трубы стрелка с арбалетом, который торопливо целился в него. До арбалетчика было шагов шесть-семь вверх по достаточно крутому наклону крыши. Урмак по-прежнему стоял на четвереньках вполоборота к стрелку. Палец арбалетчика уже нажимал на спуск, когда Темьян взвился вперед и вверх в немыслимом паучьем прыжке, разворачиваясь в воздухе. Одним скачком преодолев все расстояние, он сбил арбалетчика с ног и резким поворотом рук сломал ему шею. Вид поверженной добычи вырвал из его уст глухое рычание и желание вцепиться в теплую человеческую плоть, чтобы, по обычаям урмаков, испробовать горячей крови. Но человеческое начало, подпитываемое розовым нефритом, возобладало, погасив позыв, и Темьян с досадой покрутил головой – невозможность полного перевоплощения очень утомляла и вызывала сильное раздражение.
На крыше появился Миссел. Окинув взглядом труп и стоящего рядом на четвереньках урмака, он сразу все понял и сочувственно сказал:
– Тебе необходимо сделать хоть глоток, парень. Иначе, сдерживаясь, ты рано или поздно сойдешь с ума.
Темьян поморщился от отвращения, понимая, что волшебник прав: если урмак не прибегал к вариации, он мог годами жить, не нуждаясь в человеческой крови, но, принимая личину Зверя и обретая его силу, обязан был следовать до конца образу Охотника. А Темьян уже второй раз вызывал дух своей иной ипостаси (первый раз – во время драки в таверне – Барса), второй раз начинал Охоту и получал Добычу, но не доводил обряд до конца. Темьян еще раз посмотрел на убитого и понял, что нет, не сможет. Не сейчас.