— Рассказывай. Желательно голые факты.
Она глубоко вдохнула.
— Я тайный член Совета джордайни. В облике хитроумной уличной бродяжки я защищаю права джордайнов, которым угрожает предательство или зависть. В настоящий момент я следую за тобой, чтобы быть уверенной, что Франдо не попытается тебя подставить.
Маттео скрестил руки на груди.
— Ах, вот что.
— И я весьма предусмотрительно поступила! Ты знаешь, что пока мы разговариваем, в твою спальню поместили пару симпатичных близняшек из Амна? Одетых в платья королевы, с вуалями и раскрашенными лицами как у Беатрикс? Франдо собирается обвинить тебя не только в распутстве, но еще и в воровстве собственности королевы, и предательстве короля. Правда, видимо это будет считаться предательством через посредников, все-таки близняшки не Беатрикс на самом деле, — задумчиво уточнила она. — Тонкости халруанских законов для меня загадка.
— Вот оно что, — задумался джордайн. — Какой хитрый ход, учитывая, что у Франдо было совсем немного времени на его разработку. У него должно быть больше мозгов, чем я или ты могли представить.
— Кто знает? — протянула она. Маттео вздохнул.
— Тзигона, почему ты непременно должна придумать какую-то невероятную историю?
— Надо практиковаться, знаешь ли, — ответила она, пожав плечами, и похлопала по деревянной скамье. — Лучше посиди. Мы здесь, скорее всего надолго.
— Пока не явится гончая, — помрачнел Маттео. — Ты хоть понимаешь, насколько все серьезно?
Она встретилась с ним взглядами.
— Всю свою жизнь я скрывалась от магов и гончих, — ответила она тихо. — Однажды меня поймали. Я бежала, но прежде очень хорошо узнала, до какой степени все бывает серьезно. Вот этому можешь верить: если я не выберусь отсюда, мне конец.
Маттео задумчиво кивнул.
— Значит ты все-таки маг.
— Тебе обязательно вечно петь эту песню? Говорю тебе, я не маг, — отрезала она. — Меня не обучали, я ни разу в жизни не ходила в чародейские школы, меня даже никогда не проверяли на одаренность.
Маттео подозревал, что все сказанное было правдой — до некоторой степени. Он уселся рядом с ней.
— В то, что суд над тобой может закончиться смертным приговором, я верю. Однако кажется, воровство — наименьшее из твоих преступлений.
— Сравни наши с тобой ситуации, — предложила девушка. — Я была уличным артистом, зарабатывая на жизнь трюками, которые по идее никак не связаны с магией. Если докажут обратное, мне придется расплачиваться. Как с джордайни.
Он подумал об Андрисе, о цене, которую взыскали с его друга. Не в его силах было стоять в стороне, допустив повторения подобного. Спустя миг он поднял взгляд, и Тзигона увидела в его глазах решимость.
Девушка кивнула, и начала излагать план. Маттео почти видел, как крутятся в ее голове колесики, словно в механических игрушках королевы.
— Я хочу, чтобы ты встал вот здесь, в дальнем углу, где тени глубже. Накинь белый плащ на плечи. Повернись спиной к двери, пусть первое, что заметят открыв дверь — некий джордайн, с невидимым лицом. Ты едва-едва выше Кассии. Может сработать.
Он быстро понял, к чему ведет Тзигона. Но выдать себя за джордайна — серьезное преступление, даже когда один из них притворяется другим.
— Это действительно необходимо?
— Как знаешь. Ты вообще-то жить хочешь? Лично мне это занятие нравится.
Маттео кивнул, поднялся и занял указанное место, положив руки на кинжалы.
Тзигона встала и подошла к двери.
— Стража! — потребовала она безапелляционным тоном. Из ее уст раздавался голос Кассии, сильный, привыкший повелевать. — Откройте дверь немедленно.
К двери подошел стражник, покосился на джордайна в тени и сделал предположение, на которое Тзигона и надеялась. Он достал ключ, и, согнувшись, стал отпирать дверь.
Ухватив его за волосы обеими руками, Тзигона со всей силы ударила его головой о дверь. Стражник упал без чувств. Ключ остался в замке, повернутый на пол оборота.
Быстрым движением она довершила начатое стражником, и, жестом указав Маттео следовать за ней, метнулась к узкой винтовой лестнице, шедшей вдоль внутренней стены башни.
Маттео побежал, зная, что оставляет позади. Спасение Тзигоны могло закончиться только одним: он никогда больше не вернется к известной ему жизни.
Впрочем, выбор был не нов. Маттео просто сделал еще один шаг на пути, начатом, когда он встал между Тзигоной и вемиком. В день, когда умер Андрис. В тот день, понял он неожиданно, когда его безоговорочная вера в орден джордайни обрушилась и умерла.
Странное опустошение охватило его по пути из башни. Он джордайн, давший клятву служения истине, Халруаа и лордам-чародеям. Так было всю его жизнь; все, что он знал. Невозможно было представить что-либо иное.
Но прежде надо выжить. Они добежали до вершины башни, протиснулись в окно и спустились по лианам, как-то проросшим вдоль гладких мраморных стен. Оттуда к стенам, и далее к ветвям первого в череде деревьев. Но на всей дороге до лиственного укрытия гингко Тзигоны никто из них не проронил ни слова.
Наблюдая, как Тзигона достает из тайника сушеные рационы и флягу с водой, Маттео осведомился:
— Ты знаешь каждое такое дерево в стране?
— Одно или два в каждом городе и большом поселке, — кивнула она. — Мне приходится постоянно перемещаться — думаю, нет нужды объяснять причину.
— Как раз объяснение я хотел бы услышать, — возразил Маттео. — Что ты ищешь? Чем можно оправдать риск, которому ты себя подвергаешь?
В кои-то веки ответ Тзигоны был короток и прост.
— Я хочу узнать свое происхождение.
Маттео нахмурился.
— Это так важно?
— Понимаю, почему тебе так не кажется. У тебя никогда не было семьи.
— Все джордайни попадают в школу вскоре после рождения, — согласился он. — Таковы традиции.
— Но ты никогда даже не задумывался, кто твои родственники?
Он поразмыслил.
— Время от времени, да, я гадал кто подарил мне жизнь. Но все джордайни мои братья, и мне хватало этого. Для тебя все по-другому, верно?
— Да, — коротко подтвердила девушка. — У меня была мать, и я не успокоюсь пока не найду ее. Ты не интересовался, что случилось с твоей?
— Она была взрослой женщиной, когда родила. Насколько я понимаю, рождение джордайна обычно предсказывается составителями пар, так что она с самого начала знала, что с ребенком придется расстаться. Это делается добровольно, во благо страны. Родителям выплачивается компенсация за то, что у них не будет ребенка, который позаботится об их старости, кроме того, им достается уважение за принесенную жертву.
Тзигона долго, внимательно смотрела на его.
— Пойдем, — отрывисто бросила она и полезла вниз по дереву.
Менее чем через два часа они стояли у дверей однокомнатного домишки, одного из нескольких одинаковых строений сгрудившихся вокруг небольшого сада, окруженных высокой, толстой стеной.
— Что это за место? — шепотом осведомился Маттео. Хотя все вокруг выглядело довольно приятно для глаз, но ему почему-то было не по себе.
— Входи, — приказала Тзигона.
Маттео остановился в дверях, и произнес традиционное приветствие Халруаа, объявляя что не станет творить магию в этом доме.
— Не издевайся надо мной, — раздался негромкий болезненный шепот.
Он вошел в комнату, вглядываясь в тени, сгустившиеся у потухшего очага. Там, в кресле, ежилась, свернувшись комком, словно плачущий ребенок женщина.
— Я и не думал, матушка, — произнес он мягко, используя вежливое обращение в соответствии с возрастом женщины. — Мои слова — простое приветствие. И они истинны, ибо я джордайн.
Это слово заставило ее дернуться как от удара. Она посмотрела на него — дикие глаза на побелевшем лице.
— Джордайн!
Маттео не мог понять ее горечи, но не желал приносить ей еще больше неудобства.
— Прошу прощения, добрая матушка, — поклонился он. — Мы уйдем…
Безумный свет погас в глазах женщины, оставив лицо безжизненным и тусклым.
— Идите или оставайтесь. Не имеет значения.
Тзигона подтолкнула его в спину, заставляя пройти дальше вглубь комнаты. Пока Маттео стоял, чувствуя себя неуклюжим и беспомощным, она хлопотала вокруг, открыла ставни впустив солнечный свет, взбила подушки, разожгла очаг, налила воды в котелок и добавила трав. Он подала женщине чашку чая, сомкнув на ней тонкие ладони, помогла донести до рта, пока пробудившаяся память не заставила ту начать пить. Все это время Тзигона болтала без умолку — легкие, веселые рассказы о жизни по ту сторону стены, скорее всего не имевшие ничего общего с реальностью.