Вторая записка от Кассии пришла поздно ночью, и не так неожиданно как первая. Поблагодарив посланника, Маттео расправил пергамент. Изумрудные чернила советника образовали короткое послание, приказывавшее немедленно явиться к ней в покои.
Приказывавшее. Маттео с унынием отметил этот оборот. В первом письме Кассия признавала, что не может ему приказывать. Возможно, теперь она думает иначе. Возможно, теперь он прислуживает ей. Все что ей нужно — одно слово, и с его жизнью джордайна покончено. Он будет пребывать уважаемым служителем истины, пока ставит требования Кассии выше долга. Но как же его обещание Тзигоне? Как он может узнать секреты, хранимые Кассией, не поиграв в ее игру по крайней мере некоторое время?
Сложный вопрос, и совсем не похожий на науки, изучению которых посвятил он свою жизнь. Вздохнув, Маттео убрал письмо и направился сквозь дворцовый комплекс к роскошным апартаментам королевского советника.
Он постучал в дверь, та с легкостью отворилось. Маттео это не удивило, — в конце концов, Кассия ждет его.
Негромко позвав ее по имени, он вошел в комнату, и застыл на месте. Кассия лежала на полу выпучив глаза, бледное лицо приобрело болезненно сероватый оттенок.
Маттео опустился рядом. Кожа была холодна на ощупь.
По его прикидкам, она уже несколько часов как умерла. Причина смерти сомнений не вызывала. Вокруг ее шеи туго обвилась серебряная цепочка, впившись в кожу.
На один жуткий миг он подумал, что медальон — его.
Осторожно протянув руку он повернул маленький серебряный диск.
Отметка с обратной стороны была эмблемой Кассии, джордайна на службе короля Залаторма.
Маттео выдохнул, облегченно и виновато. Почему он сразу подумал о Тзигоне? Она ведь сказала, что покинет город? Она согласилась предоставить ему добывание информации у Кассии. И никогда за все время их общения она не казалась способной на убийство.
Но что за преступления, на которые намекала Кассия? Тзигона по собственному признанию была воровкой. А кем еще?
Необходимость знать заставила его встать, и вторгнуться в кабинет советника. Маттео тщательно осмотрел письменный стол Кассии, затем стал пролистывать содержимое полок, книгу за книгой. Он искал потайные ящики, сейфы в стенах, тайники. Таковых у королевского советника оказалось в общей сложности целых восемь. Все пустые, кроме одного, в котором обнаружился увядший цветок, маленький мешочек со скаями и серебряная расческа.
— Неопровержимые доказательства, — на которые намекала Кассия, отсутствовали.
Глубоко вздохнув, Маттео начал обыск с начала. Он осмотрел кресло джордайна, тиковое, утонченной работы и с обивкой в новомодном стиле — съемные подушки набивались пухом, который можно было вытащить и распушить снова. На кресле был заметен отпечаток, оставленный Кассией, однако ему показалось, что внутри его находится меньший, более глубокий след. Кассия была высока ростом, и хотя ее нельзя было назвать полной, обладала внушительными габаритами. Второй отпечаток должен был оставить кто-то тонкий, словно мальчишка. Кто-то вроде Тзигоны.
И еще, серебряная расческа. Джордайн вспомнил, что сказала Тзигона в день, когда они пытались заглянуть в ее память. Она помнила, как мать расчесывала ей волосы. Для нее, похоже, это было важным. Возможно, и расческа тоже. Тогда почему она оставила ее здесь?
Новый, тщательный осмотр комнаты обнаружил небольшую корзину под письменным столом, а в ней единственный лист пергамента. Разгладив его, Маттео прочел письмо Кассии чародейке Синестре Беладжун. На пергаменте стояла печать короля. Видимо Кассия, обычно не нуждавшаяся в письменных принадлежностях, позаимствовала его из запасов своего патрона.
Он быстро достал записки, полученные им от Кассии, и сравнил почерк. Письма принадлежали разным людям. Поскольку Кассия, как и все джордайни, не отправляла рукописных посланий, никто не мог знать ее почерка. Точнее никто, кроме самой Кассии.
Неожиданно он понял, почему она побледнела, читая письмо. Кто-то другой написал эти письма, кто-то, кто хотел заманить сначала Тзигону, потом его. Кто-то, оставлявший за собой подсказки, словно отметины, вырезаемые рейнджерами на деревьях чтобы отметить путь для следующих за ними.
Маттео сравнил послания. Письмо Синестре было написано чернилами индигового цвета. Полученные им — редкими зелеными чернилами. Кто же автор?
Свежее перо с ярко-изумрудным кончиком лежало на промокательной бумаге. Скорее всего, перо использовалось только раз; иначе оно потемнело бы от множества погружений в краску. Убедившись, что чернила на нем уже вполне высохли, он взял новое и окунул его в чернильницу. Время от времени проверяя, он определит, сколько времени понадобится на высыхание. Таким образом, можно будет приблизительно прикинуть, как давно была написана записка.
Следующим Маттео занялся цветком. Это оказалась гентиола, редкий зеленый цветок, размером в две его ладони. Прежде он видел такие лишь на рисунках редких растений Халруаа, поскольку гентиола росла лишь в глубине болот.
Он перевернул цветок, и пригляделся к стеблю. Капелька засохшего сока запечатала отрез, сохраняя влагу внутри. Так цветок может храниться несколько дней. Однако был еще и недавний след — один из листьев был сорван. На этом месте слезой сочилась ароматная жидкость. Стерев ее, он заметил крохотный рисунок на стебле: круг, расчеркнутый молнией, символ на его украденном медальоне. Тот же символ обнаружился и на коже кошелька, потертого и недорогого.
Маттео прочел послание со смешанными эмоциями. Тзигона нашла это место. Она верила в его способность понять, что произошло.
Однако же, не доверилась ему настолько, чтобы позволить исполнить обещание. Все-таки, девушка заглотнула приманку и решила лично проверить, какой информацией о ее прошлом обладала Кассия.
И тем самым, подписала собственный приговор. Если поддельные письма были разосланы по всему городу, смерть Кассии привлечет к Тзигоне всеобщее внимание. Теперь, если Маттео спросят, он не сможет отрицать — по его мнению Тзигона побывала в покоях советника. Кошелек точно принадлежал ей. Она оставила его для Маттео, надеясь, что он поймет и отправится следом.
Но что она нашла? И куда исчезла?
Мрачно вздохнув, он стал изучать расческу. Рукоять и гребень были из серебра, щетинки принадлежали дикому кабану. Достав один из своих кинжалов, джордайн провел кончиком по щетине. Клинок поймал единственный длинный волос, засверкавший на свету полированным нефритом. Он вытянул волосок, и сердце забилось быстрее. Точно. Волос был зеленым.
— Кива, — хмуро объявил он.
Глава восемнадцатая
Тихо покинув комнаты Кассии, Маттео направился к дворцовым конюшням. Ночь. В этот ночной час конюхи похрапывали на стоге душистой соломы. Никто не остановил его, пока джордайн шел вдоль длинного ряда стойл, выбирая скакуна для долгого, тяжелого путешествия. Он остановился на черном жеребце, напомнившем юноше о Сайрике. Конь попытался укусить его, когда Маттео надевал уздечку. Джордайн воспринял это как добрый знак. Оставив достаточно скаев в оплату за аренду лошади, он вывел Сайрика Второго из стойла.
Скачка по спящему городу завершилась в доках перед рассветом. Два небольших храма располагались в углах широкой площади, в них моряки и путешественники могли получить благословение Мистры и Азута. В храме Азута Маттео убедил служителя разузнать местонахождение инквизитора Кивы. Ворча, паренек направился в заднюю комнату, и вернулся с толстенным томом, в котором рылся, пока не нашел имя эльфийки.
— Последнее назначение — в Заласу, — сообщил он. — Она в Кербаале, больше ничего не могу сказать.
— Благодарю, — Маттео протянул ему скай. — На дела Азута.
С прояснившимися глазами, молодой человек опустил монету в кошелек.
— Ну а на кого, по-твоему, я работаю? — бросил он примирительно, заметив взгляд Маттео.
Джордайн не собирался спорить. Он поторопился на рынок. Тот еще не открылся, многие продавцы спали на грудах собственных товаров. У одного из сонных торговцев он купил рубаху и штаны из грубого коричневого льна.