— Что ещё? — резко спросил Рон.
— Твой отец попал в газету, Уизли! — объявил Малфой, размахивая номером «Ежедневного Пророка» и стараясь, чтобы его услышало как можно больше народу. — Вот только послушай это:
«ДАЛЬНЕЙШИЕ ПРОМАХИ МИНИСТЕРСТВА МАГИИ.
Создаётся впечатление, что неприятности Министерства магии никак не закончатся, пишет специальный корреспондент Рита Скитер. Недавно критике подверглась бездарная организация массовых мероприятий на Чемпионате мира по квиддичу и упорная неспособность объяснить исчезновение одной из колдуний, сотрудницы спортивного отдела. И вот вчера Министерство оказалось втянуто в новый скандал — на сей раз благодаря выходкам Арнольда Уизли из Комиссии по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов».
Тут Малфой поднял глаза:
— Прикинь, они даже его имя правильно написать не могли, как будто он полное ничтожество, а, Уизли?
Рон бросил на Гарри быстрый взгляд, будто искал помощи. И тут же отвернулся. Теперь слушали уже все, кто был в холле. Малфой эффектным жестом расправил газету и показал собравшимся:
— Тут и картинка есть, Уизли! — ликовал он, развернув и подняв перед собой газету. — Фотография твоих родителей перед домом — если это можно назвать домом. Твоей мамаше не помешало бы немного сбросить вес, как считаешь?
Рона затрясло от бешенства. Все взгляды были устремлены на него. Взмах палочкой — неплохо, но к этому Малфой оказался готов. Да и не мог Рон в одиночку справиться с Малфоем, Гойлом и Ноттом. Честная дуэль по слизеринским меркам та, в которой ты побеждаешь. Неважно как.
Перед глазами мелькнула белая вспышка. Рон, тяжело дыша, осел на пол, рыжую голову украсили длинные кроличью уши. Слизеринцы расхохотались:
— Семейная черта Уизли! Плодятся как кролики!
Однокурсники мялись у входа в Большой зал, сжимали палочки, но влезать в драку и защищать пострадавшего не торопились. Несколько настороженных взглядов остановились на Гарри, справедливо оценив его как наиболее опасного мага в собравшейся толпе. Тот молча поправил сумку на плече и, не глядя на Рона с Гермионой, пошел на ужин. Он не защитник сирых и убогих, чтобы отстаивать достоинство всех, кто не желает иметь с ним ничего общего.
И он уж точно не собирается страдать от отсутствия внимания Рональда Уизли и Гермионы Грейнджер. В отличие от них самих.
* * *
Полупризрачные травы оплетали лодыжки, оставляя на штанах невесомые семена и светлую пыль. В какой—то момент на ноге появился старый серебряный браслет. Гарри склонился, чтобы рассмотреть его.
— Не бери, — предупредил Крысолов. — Не обращай внимания. Если примешь подарок, они тоже смогут у тебя что—нибудь попросить.
Гарри торопливо выпрямился, продолжая коситься на браслет, сияющий серебром поверх черных брюк.
— Что попросить?
— Мелочь. Безделицу. Не важно, — Крысолов замедлил шаг и теперь шел рядом, не отказавшись от привычного облика и вместе с тем окутавшись тонкой аурой мистики и чужеродной магии. — Сегодня мы пойдем дальше. Не теряй меня из виду.
Гарри пришлось сесть на тропу и стянуть ботинок, чтобы швырнуть браслет в кусты. На всякий случай. Он бы не удивился, если бы подарок неведомого оказался на его ноге и в реальности.
В этот раз грань стала весенним лесом, на первый взгляд ничем не отличающимся от Запретного. Казалось, из куста вот—вот выскочит олень, а с дерева раздастся обиженное цоканье потревоженной белки. Но здесь в шелесте листвы слышались совсем иные голоса, едва различимый шепот о местах и событиях, не имевших места быть. Эхо забытого людьми волшебства.
И человеческий смех.
— Гарри! — она стояла чуть в стороне от увитой розами тропы, заходящее солнце светило сквозь кроны и золотило ее волосы. Маггловская зеленая куртка распахнулась, открыв ряд маленьких белых пуговиц на блузке.
Он стоял, не смея пошевелиться, боялся сойти с тропы, помня наставления проводника. Знал, что грань принимает любые обличья, и не хотел этому верить. Хотел верить, что молодая женщина, в отличие от гостеприимного леса, окажется реальной. А она… легко рассмеялась и ступила через переплетение цветов, словно и не заметила защитной магии Крысолова. Обняла сына. Живая. Теплая. Настоящая.
— Мама… — растерянно прошептал Гарри, вдруг чувствуя соленый вкус на губах. — Ты же умерла.
— Да, родной, — печально согласилась она, — только здесь я могу увидеть тебя. А большего мне и не надо.
Она не была просто порождением грани, как Крысолов. Касаясь его, Гарри явственно ощущал его чуждость и отдаленность от реальности. Лили Поттер была человеком. Пусть не отрицающим своей смерти, но здесь, за гранью, не менее материальной чем при жизни.