Сикандер испуганно глянул на Мэта — видимо, задумался о том, не стал ли он сам пешкой в чьих-то руках. Как знать, как знать… Может быть, принц все же искренне желал избавиться от Балкис.
Мэт встал.
— Что ж, спасибо за сотрудничество. Я скажу царю, что вы осознали свой проступок и стараетесь нам помочь.
Сикандер невесело усмехнулся:
— Что мне это даст? Быструю смерть вместо медленной?
— Ну… Это спасёт вас от пыточной камеры по меньшей мере — если только вы от меня чего-нибудь не утаили, конечно.
— Нет! — резко выпрямившись, пылко воскликнул Сикандер.
Мэт кивнул.
— А если узнать от вас больше нечего, нет никакого смысла вас пытать — ну разве только из чувства мести. А я так думаю, это несвойственно пресвитеру Иоанну. Я бы порекомендовал ему оставить вас в живых до тех пор, пока мы не выясним, в чем конкретно вас следует обвинить: в убийстве или только в похищении принцессы. Если повезёт, вы останетесь в живых и ещё увидитесь с принцессой Балкис в один прекрасный день. — Тут он задумался. — На самом деле даже не знаю, не предпочёл ли бы я на вашем месте быструю смерть… Ладно! — Он попытался изобразить лучезарную улыбку. — Будем надеяться на лучшее, верно?
С этими словами он удалился, и дверь темницы с грохотом закрылась за ним. Сикандер опустил голову, закрыл лицо ладонями и потом ещё целых полчаса жалел о том, что он вообще родился на свет.
Корундель сожалела об этом ещё сильнее, но рассказала ещё меньше Сикандера. Она знала только о том, что всадник увёз Балкис от дворца. Но когда Мэт заметил, что ей грозит смертная казнь и что вопрос состоит только в том, когда и как она будет казнена и кем — царским палачом или самой Балкис, — Корундель сдалась, и поведала ему, что она открыла двери для Сикандера, чтобы тот вынес принцессу и передал всаднику, что потом они вдвоём проводили всадника взглядом, а затем вернулись в дворец, дабы отпраздновать удачу. Она не сказала, что разговор с шаманом был её идеей, но не упомянула и о том, что Сикандер заставил её стать его сообщницей. Мэт покинул тюрьму с некоторой долей уважения к этой парочке, однако большую часть его впечатления составляло презрение.
На миг он удивился тому, как же стражники могли не заметить всадника, подъехавшего ко дворцу, но потом сообразил, что колдун, обеспечивший похитителей сонным зельем и обладавший способностью забросить Балкис неведомо куда, запросто мог произнести заклинание, которое сделало всадника невидимым.
Мэт явился к пресвитеру Иоанну, чтобы доложить ему о результатах допроса.
— Шамана зовут Торбат, — сказал он, — а его лавка — в северо-восточном квартале, где радиальная улица Второго Часа встречается с дорогой Двенадцатого Кольца.
Пресвитер Иоанн, сидевший за письменным столом, был искренне восхищён.
— Вы поистине умелец допрашивать! — воскликнул он.
— О, я просто прочёл небольшое заклинание перед тем, как войти в темницу к обоим злоумышленникам, — объяснил Мэт. — А также намекнул на то, что вы могли бы даровать им быструю смерть вместо медленной и мучительной.
Иоанн недовольно нахмурился:
— Надеюсь, вы не давали никаких обещаний от моего имени.
— Нет-нет, я только намекнул, — покачал головой Мэт. — И ещё сказал, что, вероятно, мне удастся уговорить вас оставить их в живых до тех пор, пока нам не удастся возвратить Балкис домой.
— Почему я должен проявлять такое милосердие? — спросил пресвитер.
— Для того чтобы вы могли понять, в чем обвинять эту парочку: в убийстве или только в похищении принцессы, — ответил Мэт. — Кроме того, если нам действительно удастся разыскать и вернуть Балкис, мы могли бы приговорить Сикандера и Корундель к получасовой беседе с принцессой с глазу на глаз. Вот и поглядим, что из этого получится.
Пресвитер Иоанн в первое мгновение был обескуражен, но тут же довольно усмехнулся:
— О да, это было бы неплохо.
— Но сейчас давайте сосредоточимся на поисках Балкис.
— Да, верно, — кивнул пресвитер Иоанн и нахмурился. — Как вы намерены её искать?
— Теперь нам известно имя шамана, а не только его адрес, — сказал Мэт. — Наверняка это не настоящее его имя, поэтому я не могу сделать так, чтобы он резко и внезапно умер от разрыва сердца, но все же и этого хватит, чтобы я оказался рядом с ним — где бы он теперь ни находился.
Пресвитер Иоанн задумчиво уставился в одну точку. Он многое знал о варварском колдовстве и теперь пытался сопоставить свои познания с тем, о чем говорил Мэт. Наконец он кивнул:
— Да, пожалуй, этого будет достаточно. Пройдёмте в мою рабочую комнату, лорд-маг.
Покуда Балкис, принявшая обличье кошки, спала, из норок под корнями сосен начали выбираться крошечные существа. Они потягивались и зевали спросонья. Малютки были одеты в балахоны, тюрбаны и сандалии, а кожа у них была цвета скорлупы ореха. В Аллюстрии, где выросла Балкис, их бы назвали брауни. Маленькие человечки начали удивлённо оглядываться по сторонам.
— Что могло пробудить нас в столь неурочный час, Гури? — спросил один из них.
Гури развёл руками и только собрался что-то сказать, как его опередил человечек с длинной седой бородой:
— Нас разбудил дух этой сосновой рощи. Что стряслось?
— Теперь уже ничего не трясётся, — ответил надтреснутый старческий голос.
Возле одной из сосен воздух, казалось, стал более плотным, и там появилась прозрачная фигурка и зашагала к крошечным человечкам. На ходу она теряла прозрачность и становилась все более видимой. В конце концов она приняла обличье сгорбленной морщинистой старухи, опирающейся на корявую клюку. Все свои жизненные силы она отдала своим бедным маленьким деревцам, и хотя они старались отплатить ей, чем могли, этого было маловато, потому она и стала такой же слабой и жалкой, как эти сосенки, а кожа у неё потрескалась, словно кора. Старуха была одета в гирлянды из сухой коричневой сосновой хвои, шуршавшей при каждом её шаге.
— Теперь то создание, что прибежало сюда, спит — с моего благословения, — сказала старуха обескураженным брауни. — Но у неё ранены бок и голова, и ей нужна ваша помощь.
Махнув клюкой, она указала под сосну.
Брауни поглядели туда и увидели жалкий комок шерсти, которую шевелил ветерок, порывами пролетавший по зарослям сосен.
Гури ахнул:
— Эта кошка просто излучает волшебство!
Старуха дриада кивнула:
— Волшебство дриад, волшебство пикси, волшебство брауни. Похоже, она собрала в себе магию доброй половины всех духов на свете.
Гури опустился на колени рядом с кошкой, провёл крошечными пальчиками вдоль раны на её боку.
— Как она сюда попала?
— Не без посредства магии, это точно, — сказала ему дриада. — Как только я ощутила признаки магии, я пробудилась и посмотрела в сторону луга — и надо же! Я сразу увидела её — но не в обличье кошки, а в обличье прекрасной девушки. Её ужасно тошнило, бедняжку!
Женщина-брауни отбросила с лица вуаль и спросила:
— Так это — девушка?
Дриада кивнула:
— Именно так, Личи. Коровы тоже ощутили нечто вроде взрыва магии и испугались. Они, встревоженно мыча, пошли к Девушке, а она оглянулась, увидела их и… в одно мгновение превратилась в кошку!
Гури охнул от изумления.
— Ну, уж тут ты точно убедилась, что она владеет волшебством!
— А её преображение наверняка ещё сильнее напугало коров, — воскликнула Личи.
— Верно. Но кошке было легче увернуться от их копыт, чем девушке, — объяснила дриада.
— Легче-то легче, но все же ей порядком досталось, — сказал Гури, осторожно прикоснулся рукой к голове кошки и нащупал припухлость.
— Что ж, — сказала Дриада, — кошка жива, а девушка на её месте наверняка погибла бы.
— Что верно, то верно, — кивнула Личи, присоединилась к Гури и провела пальчиками над раненым боком кошки, над шёрсткой, покрытой запёкшейся кровью. Она позвала другую женщину брауни: — Помоги мне, Алиль!