— Откуда она взялась, — со вздохом проговорила другая дама, — это нам всем прекрасно известно. Она — дочь сестры пресвитера Иоанна, которая перед своей гибелью сумела даровать дочери свободу. И теперь эта девица явилась сюда, дабы принять титул матери.
— И забрать у принца половину наследства, — мрачно добавил некий вельможа.
Принц Ташиш поморщился, но небрежно махнул рукой:
— Уверен, мой отец изберёт верное решение, наилучшее для интересов империи.
— Вернее сказать — такое, какое он сочтёт наилучшим, — буркнул другой придворный. Он решил, что лучше облечь в слова те чувства, которые сам принц боялся высказать из уважения к отцу. — Согласен: эта девушка очаровательна и своими чарами способна заставить владыку сделать все, чего она ни пожелает. Но вот сумеет ли она править хорошо и мудро?
— Пока она не выказала ни малейшего желания править страной, — возразил принц. Он всеми силами старался, чтобы ни у кого не возникло подозрения в его бескорыстии.
— Если она этого не желает, — спросил тот вельможа, что заговорил первым, — почему же тогда ваш отец хочет, чтобы она познакомилась со страной?
Принц нервно отвернулся, не в силах опровергнуть собственное заявление так, чтобы это не прозвучало глупо.
Двое придворных помоложе, которые проводили с принцем больше времени, нежели остальные, обменялись многозначительными взглядами. Сикандер едва заметно усмехнулся, а напомаженные губы Корундель тронула улыбка.
Когда вельможи покинули покои принца, Сикандер и Корундель отстали, не желая, чтобы их разговор кто-нибудь подслушал.
— Не думаю, — сказал Сикандер, — что принц сильно огорчился бы, если бы принцесса исчезла.
— А я думаю, — ответила Корундель, — что он бы даже пожелал щедро отблагодарить тех, кто бы помог ей исчезнуть.
— Но что, если она не пожелает исчезать? — вопросил Сикандер.
Корундель вздёрнула подбородок.
— В таком случае нужно ей показать, каковы преимущества её исчезновения.
— Ты настолько же умна, насколько красива, — усмехнулся Сикандер. — И как же мы сумеем убедить её в том, что ей стоит вновь отправиться в странствия?
— У меня есть порошок, который можно подсыпать ей в вино, — ответила Корундель. — Мне его продал половецкий шаман. Думаю, он не так уж верен христианскому или мусульманскому богу, как должен бы добропорядочный житель Мараканды.
— А также он не верит ни в Будду, ни в учение Конфуция? — улыбнулся Сикандер. — Если он варвар, то скорее всего сочувствует нашим бывшим завоевателям.
— Может быть, может быть. — Корундель злорадно улыбнулась. — И наверняка знаком с каким-нибудь варварским колдуном, который не окончательно отрёкся от Агримана.
Ей, как и многим придворным дамам, не пришлась по сердцу красивая и живая юная принцесса, неожиданно появившаяся при дворе и очаровавшая молодых людей своей грациозностью, миловидностью и чистотой невинности. Однако Корундель знала, что тот, кто столь внезапно появился, мог бы столь же внезапно исчезнуть. К тому же она свято верила в непостоянство мужчин.
В солярии воцарилась тишина. Все неотрывно смотрели на свиток. С виду он казался совершенно безобидным — всего лишь свёрнутый в трубку лист пергамента, перевязанный лентой и скреплённый большой сургучной печатью с барельефом герба отправителя.
Молчание нарушил дедушка Рамон:
— Специальная доставка, я так полагаю.
— Похоже на то, — согласилась бабушка Химена. — Видимо, дело срочное, если послание отправили, прибегнув к волшебству, сынок.
— Наверняка, — кивнул Мэт.
Однако никто не сдвинулся с места и не поднял свиток с ковра. Стражники и гувернантка явно опасались колдовства, а маги — Мэт, его мать и отец — страшились вестей, которые могли содержаться в послании.
Наконец Алисанда проговорила:
— Не будешь ли так добр, супруг мой, и не поднимешь ли этот свиток?
— Пожалуй, стоит это сделать, — отозвался Мэт, наклонился и, подобрав свиток, удивлённо воскликнул: — Послание адресовано мне!
Он показал пергамент остальным. И действительно: на свитке красовалось имя Мэта, выписанное затейливой каллиграфической вязью.
— Ну, тогда ты и распечатай свиток, — несколько нетерпеливо произнесла Алисанда.
— А? Ну да, конечно! — Мэт развязал ленту, сорвал печать и развернул пергамент. По мере того, как он читал послание, глаза у него становились все круглее и круглее.
— Можно поинтересоваться, о чем там написано? — уже не скрывая нетерпения, осведомилась Алисанда.
— Это письмо от пресвитера Иоанна, — сообщил Мэт и многозначительно посмотрел на Алисанду.
— О боже! — вздохнула Алисанда. — Мир снова взывает к нам! Порой я так завидую жёнам простых горожан — ведь им не приходится бояться того, что государственные дела растревожат их в то время, когда они наслаждаются мгновениями покоя в кругу семейства.
Детям такие речи матери были хорошо знакомы. Они уже не раз слыхали что-то подобное. Каприн философски вздохнул, поцеловал мать, обнял отца и бабушку с дедушкой и направился к гувернантке. Алиса приготовилась закапризничать, но Алисанда тут же принялась уговаривать её:
— Ну будет, будет, малышка. Ты же знаешь, я бы ни за что не отослала тебя в детскую, если бы это не было очень нужно. Не сердись и не дуйся: твоя мама — королева, и она не всегда может поступать, как ей захочется.
Тот стражник, что был помоложе, с трудом удержался от изумления. На службу он поступил совсем недавно.
— Это плохо, плохо! — капризно проворчала трехлетняя Алиса, но все же сползла на пол с коленей матери.
— Ну, вот какая умница! — умилилась Алисанда, наклонилась и запечатлела поцелуй на маленькой короне, которая венчала головку дочери. Развернув Алису лицом к гувернантке, она любовно подтолкнула девочку. — Быть может, расскажете детям какую-нибудь историю, леди Ленора?
— О, у меня как раз есть на уме подходящая! — воскликнула гувернантка и взяла детей за руки. — Пойдёмте, ваши высочества. Нынче вы узнаете о том, почему люди живут намного дольше, чем животные.
— Вот это здорово! — восхищённо вскричал Каприн. Его энтузиазм оказался заразителен, и по дороге из солярия в детскую малышка Алиса принялась засыпать гувернантку вопросами.
Алисанда, взяв Мэта за руку, проводила их взглядом. Как только гувернантка с детьми ушла, королева взглянула на пергамент и попросила Мэта:
— Прочитай.
Мэт вздохнул и начал читать:
— От пресвитера Иоанна, царя Мараканды, владыки страны… Можно, я опущу все эти титулы, дорогая?
— Они полагаются по этикету и наверняка на них затрачена большая часть пергамента, — проговорила Алисанда. — Он обращается к тебе, супруг мой?
Мэт кивнул и прочёл:
— «Его наиблагороднейшему высочеству Мэтью, лорду Мэнтрелу…» Нет, уж лучше я сразу перейду к тексту: «С глубоким прискорбием извещаем Вас о том, что Ваша бывшая подопечная, наша племянница Балкис, принцесса Восточных Ворот, более не пребывает у нас при дворе».
— Она убежала? — широко раскрыв глаза, спросила Химена.
— Не по своей воле, — мрачно ответил Мэт и продолжил чтение послания: — «Пробудившись ото сна нынче утром, мы обнаружили, что среди ночи она была похищена. Злоумышленника, непосредственно замешанного в похищении, мы содержим в темнице, но местонахождение того человека, которому он передал принцессу, нам неведомо. Мы бы сразу же отдали приказ о казни злодея, но питаем надежду на то, что с помощью своего волшебства Вы смогли бы прочесть в его разуме хоть что-то о судьбе принцессы Балкис. Ни нашего собственного волшебства, ни стараний наших тюремщиков для этого недостало. Мы молим Вас о том, чтобы Вы испросили дозволения у вашей владычицы, леди Алисанды, королевы Меровенса, и со всей поспешностью явились бы к нам на помощь. — Мэт свернул свиток и посмотрел на жену. — Все остальное — по протоколу. — Ну-с, леди-владычица…