— Нет-нет, что Вы!.. Я ничего не хочу сказать против... Просто, Вы уж извините, никак не могу придумать, о чём с Вами заговорить, чтоб не вышло опять о работе. Не про погоду ж мне у Вас спрашивать, в самом-то деле!
— Работа... — я сделал кислую мину, потом, опомнившись, постарался придать лицу нейтральное выражение — вышло так себе. — Так уж выходит, что я всё больше работаю.
Маг смотрел на меня с не вполне ясным выражением и, видно, даже не замечал, что одна щека у него была выше другой.
— Ну, хорошо, Бог с Вами! — произнёс он наконец. — Раз уж Вы так настаиваете... Давно хочу Вас спросить, но всё время то забываю, то выходит не к месту: каковы Ваши планы после аспирантуры?
«Начинается...» — подумал я, понимая, что обижаться мне, в общем, не на что: не он же ко мне вломился в одиннадцатом часу ночи, в конце-то концов!
— Защититься, — сказал я вслух. — И — дальше работать, скорее всего.
Шеф пожевал губами.
— Работать над чем? — спросил он. — У Вас уже есть концепция насчёт того, чем Вы будете заниматься?
— Пока — нет, — признался я. — Но ведь тем в Управлении хватает — стало быть, подвернётся и мне что-нибудь.
Маг кивал.
— Ну, а всё-таки? — спросил он. — Не первый же год Вы здесь сидите. Чем из того, что мы можем Вам предложить, Вам нравится заниматься?
Это был сложный вопрос.
— Теорией, — сказал я. — Когда я понимаю, о чём она. Сбором данных. Выездной практикой... Всем понемножку.
Шеф кивал, глядя в чашку. Было тихо. «Ему ничего не стоит наколдовать себе чаю, — отстранённо подумал я. — И чашку. И самовар. И шкаф со специями — держу пари, что на любой вкус. Почему же тогда все старшие маги в один голос твердят, что чай не из настоящего чайника — подделка без вкуса и запаха?»
— Одного не могу понять, — чародей заговорил вдруг тихо и медленно, роняя слова так, словно обращался к себе, а не ко мне. — Что Вас так сюда тянет? Я готов дать Вам любую работу, какую хотите — но Вы не хотите и продолжаете хвататься за всё, что предложат, и всё стараетесь делать усердно, словно бы на оценку. Я б ещё понял, если бы у Вас не было ни ума, ни фантазии, ни таланта — так есть же!.. Но, если Вам всё равно, чем заниматься, почему Вы всё ищете повод сбежать с работы до конца рабочего дня, а потом возвращаетесь, словно бы у Вас и там тоже никаких дел нет? Что Вас гонит сюда? Или отсюда? Или, может, оттуда? Почему Вы всё время делаете лицо «не моё, не моё, не моё»?! Что с Вами не так, Максим Андреевич?..
Я сидел и боялся дышать. «Попил чаю...» — неслось в голове. Шеф с шумом выдохнул.
— Извините, — пробормотал он. — Наверное, не стоило вот так вот, вслух... Не хотите ничего говорить — в конце концов, Ваше дело. Претензий я к Вам не имею, не думайте, работаете Вы хорошо, просто... Понесло меня на ночь глядя. Вы уж простите старику его странности, хорошо?
Я сделал движение, чтобы подняться:
— Я вам мешаю?
— Не то чтобы... Хотя у Вас, насколько я помню, завтра тоже большой, длинный день.
— Да, — кивнул я, вставая. — Семь пятнадцать, девятая станция, «Клыки вервольфа».
Шеф глядел прямо перед собой.
— Выбрали персонажа? — спросил он отсутствующим тоном.
— Да, — кивнул я. — Пойду паладином, чтоб защищать эту... Туристку.
Маг сидел неподвижно.
— От кого? — спросил он хрипловато.
— От злых всяких... — сказал я. — От тёмных.
Аполлон Артамонович поднял на меня взгляд — в своём светло-сером костюме он сейчас был похож на угрюмого голубя или выцветшего унылого попугая.
— А если она сама злая? — спросил он.
Я уже бочком пробирался к двери, но при этих словах встал как вкопанный:
— Простите?
Волшебник выдохнул через рот.
— Вдруг Ваш кодекс запретит Вам её защищать? Вспомните сегодняшний случай: мы ведь не знаем...
У меня в горле сгустился комок.
— Мне срочно надо быть злым? — спросил я.
— Понятия не имею, каким Вам следует быть, да и не моё это дело, — маг говорил отрешённо, вновь глядя в стену перед собой, словно в комнате, кроме него, никого больше не было. — Это уж Вы решайте, пожалуйста, сами. Я знаю лишь, что мне совершенно не надо, чтоб завтра утром Вы первым делом убили бы свою туристку из каких-то там идейных соображений... Ну, или она Вас, что более вероятно.
Повисло молчание. Было слышно, как в камине потрескивают дрова.
— Я... Подумаю, — наконец, сказал я.
— Буду Вам очень признателен.
— Спасибо... За чай.
— Пожалуйста. Я вымою чашки.
— Что ж, — я взялся за ручку двери. — В таком случае... Всего доброго?