– Нет, – честно ответила я. У меня и так слишком трудный день. Я полетала над городом, я порезала себе наркоманскими шприцами и алкашными бутылками все руки и ноги, я почти была съедена местным полоумным немым зомби-бомжом, я почти свалилась с крыши, пытаясь спасти свою шкуру и смирилась уже с тем, что умру от голода и жажды. Ах, да, я еще и потеряла сегодня лучшую подругу. Причем дважды. Сперва в переносном смысле, а потом в прямом. И теперь уже никогда с ней не помирюсь. Поэтому прости, Лелька, но придется тебе популярно объяснить мне, что ты имела в виду, мой мозг отказывается работать.
– Тел они недосчитались. Я сказала, сколько было человек, когда покинула апартаменты. По фрагментам они составили десять тел, четыре мужских и шесть женских. Только вот парней было пятеро, когда я ушла. А если бы Денис вернулся, то шестеро. А девочек как раз было шесть.
– Подожди… Ты хочешь сказать, что братья знали, что будет взрыв?! И специально заманили всех сегодня на вечеринку, чтобы для всех умереть? Ведь при таком взрыве не всегда находят и сопоставляют точно останки!
– На это, думаю, и был расчет… – с грустью в голосе ответила Оля и нервно поправила непослушные светлые кучеряшки. Ветер их трепал уже давно, но только сейчас для нее это стало иметь значение, раньше она и не замечала. – Теперь, когда ты рассказала мне все, что там произошло… Он ведь реально псих! И реально мог такое сделать.
– Кошмар! Нужно рассказать! – Я дернулась в сторону полицейских машин, но Ольга меня остановила.
– Не пори горячку. Нужно все продумать. Может, у нас шок и мы просто сходим с ума. Знаешь, когда очень больно думать о тех, кто погиб, ты начинаешь забивать себе голову всякими глупостями, конспирологическими теориями и так далее. Это чистая психология. А во-вторых, даже если это и так, ты же понимаешь, что они нас специально оставили в живых. Тебя перекинули на другую крышу, откуда нет выхода, а меня соблазнили дешевыми сигаретами. Якобы в ларьке акция и ночью в полцены продают! А я повелась на это! И, конечно, никакой акции там нет. Да и в принципе ничего нет.
– Ларька нет?
– Нет, ларек-то есть, только он закрыт, понимаешь? Он просто выманил меня из дома.
– Но при этом взорвал себя…
– Вот-вот. Я не верю в это. Но давай оставим свои сомнения при себе. Если эти психи оставили нас жить, то это неспроста, им точно что-то от нас надо. Если мы признаем, что обязаны им жизнью, вдруг они придут забирать с нас этот долг?
Я обернулась на здание с догоревшей квартирой, и мне стало не по себе. И вряд ли усилившийся под утро ветер в этом виноват. Человек, который способен на такое… Специально пригласить кучу народа на вечеринку, чтобы взорвать квартиру и увеличить тем самым число жертв и запутать следствие… Короче, я реально не хочу думать о том, зачем он меня спас, в этом Лелька права.
– Это же Светкина сумка! – заметила-таки Ольга аксессуар в моей руке.
– Что? – потому что сама я уже об этом забыла. – Ах, да, я хотела отдать родителям.
– Я отнесу, давай. – Лелька протянула руку.
Отдавая ей сумку покойницы, я почему-то внутренне порадовалась, что успела убрать колоду карт Таро в широкий карман платья.
23
* * *
– Что с вами не так?! – возмущался Лисин. – Вы зарубки на мече ставите, что ли?
Со мной действительно что-то не так, ведь при слове «меч» я думаю сперва о картах Таро (Мечи – одна из мастей), а затем уже о средневековом оружии. Профессиональная деформация, видимо, так и проявляется – сбивает напрочь ассоциативный ряд. Если я вижу какие-то предметы на перекрестках, я тоже сперва подозреваю черномагические обряды и стараюсь не переступать даже через них, не то что брать в руки, а уже потом приходят мысли, что кто-то просто что-то случайно выронил, переходя через дорогу.
– За что ты так с ней? – заступился за меня другой оперативник. – Не она же убивает.
– А это следствие установит, она или не она. – Светлые глаза капитана сверкали, как водная гладь под триллионом солнечных бликов. – А то что-то подозрительно часто она тела находит.
– Я нашла только полтора тела на сегодняшний день, – напомнила я капитану, наконец очухавшись и сумев таким образом за себя постоять. – Голова не считается полноценным трупом, учитывая, что этот труп нашли вы сами. Безголовый то есть.
– Да, но голову-то вам подбросили… И все убитые – ваши клиенты и почитатели.
– Сосед не клиент.
– Но сосед! Вы что, думаете, что это совпадение?
– Я не знаю, – честно ответила я.
Я уже отказывалась что-то понимать и даже попытки бросила.
– А я вам отвечу. Когда голова была подброшена, сосед ваш был уже мертв.
– Это точно?
– Точно.
– Точнее, – влез второй опер, – после вскрытия скажут. Но пролежал он в воде довольно долго, это факт неоспоримый.
– А мы можем наконец уйти отсюда?
Меня от запаха уже начинало подташнивать. Я ждала их на лестничной клетке. Наверно, час, а то и больше. Почему-то боялась возвращаться в свою квартиру. Мне казалось, что вернись я к себе, покину вахту, и труп скоммуниздят. И я потом ничего не докажу. Глупо, конечно. Хотели бы убрать тело, уже бы убрали. Но я не могла уже нормально соображать. А теперь мы двадцать минут как минимум торчим в квартире Степана Кузьмича. Дверь в ванную постоянно открывается нараспашку, и я вижу его снова и снова… Стараюсь не смотреть, но не получается. Мы с Лисиным сидим на кухне, она напротив двери в ванную. Как я ни просила закрывать дверь, меня никто не слушал. Им нужно было фотографировать, проводить свои экспертизы, снимать отпечатки и так далее. И не только там. Они это делали во всей квартире. Хождение не прекращалось ни на минуту.
– А что такое?
Я пожаловалась на запах и тошноту. Поклялась, что еще немного – и меня вырвет. А это подпортит им, так сказать, улики. Новая ДНК в деле.
Довод убедил Лисина, и мы продолжили общение в моей квартире. Но перед этим случилась еще одна странная вещь. Когда Вячеслав уже вышел на лестничную клетку, меня остановил другой опер – тот, которого Лисин называл Петровичем, усатый дядька средних лет, – и поведал мне «страшную тайну» заботливым, отеческим тоном.
– Девочка, ты не обращай внимания на него, – кивок в сторону приоткрытой двери, за коей скрылся Лисин. – У него мать пострадала от, хм, гадалок разных. – Хорошо, что додумался не назвать меня аферисткой.
Я просто кивнула и вышла на площадку, пока Лисин не заметил моего отсутствия. Словоохотливость второго оперативника помогла мне понимать своего нынешнего визави куда лучше, включая всю его агрессию в мой адрес и постоянные подозрения в корыстолюбии. Однако эта тема меня занимала сейчас куда меньше, чем труп соседа.
Я поставила чайник, но чувствовала, что ни пить, ни есть не смогу еще долго.
– Знаете, что я думаю? – начал говорить тем временем Вячеслав, без спроса усевшийся за стол. Впрочем, в моей квартире он уже успел освоиться. – Сосед ваш мешал преступнику до вас добраться. Возможно, часто сновал туда-сюда. Или курить выходил на площадку. Или в окна смотрел, бдел, так сказать. Я видел пепельницу на балконе.
– Он вызвался меня охранять! – дошло до меня.
– Не понял?
А я поняла. И заревела. Ведь выходило, что Степан Кузьмич умер из-за меня. Капитан прав. Он помешал преступнику.
Я рассказала в двух словах, как застала соседа на лестничной клетке на табурете.
– Хм… А вы говорите, что не поклонник ваш. Или он такой добрый, что всех подряд защищает? Альтруистов я по жизни мало видел, я вам так скажу.
– Не мой он поклонник. А моей бабушки. Это ее квартира. Они всю жизнь были соседями. Ну и… какие-то шуры-муры, похоже, были. Но бабушка особо не распространялась. Говорила, что друзья детства.
– Друзья, – фыркнул Лисин, но не стал копать дальше. Понимал, что мне будет неприятно говорить о возможной неверности моей бабушки моему дедушке. Хотя Лисин не из того сорта людей, которые пекутся о чужих чувствах. Наверно, причины заботливости Кузьмича не были так уж сильно важны для следствия, как сам факт того, что этой заботой он кому-то помешал.